Реформа школы 1984 г. ставит вопрос о необходимости организации ежедневных занятий физической культурой (закон от 1 сентября 1985 г.). Программа по физической культуре делится на 4 части. С одной стороны, ставится задача повысить моторную плотность уроков и усложнить учебные нормативы – тесты, с другой – насытить учебную и внеучебную жизнедеятельность школьников малыми формами физической активности. В профильной сфере зреет противоречие между интенсивными и экстенсивными методами обучения и воспитания, более того, между абстрактной, поверхностной идеологизацией и серьезным научно-педагогическим и психофизиологическим обеспечением физического воспитания.

В 1986 г. комплексная программа по физической культуре подвергается коррекции, вновь возвращающей ей военно-прикладное звучание. Вряд ли здесь обошлось без опыта войны в Афганистане. Хотя это никак не афишируется, но ясно читается при правильной интерпретации следующих моментов:

– упор на укрепление здоровья и подготовку юного поколения к труду и защите Родины;

– проведение конкретных тестов для оценки степени повышения двигательной подготовленности (кроссовая подготовка для младших, уточнение беговых дистанций для V–VIII классов, определение типовой полосы препятствий для военно-прикладной подготовки в старших классах);

– автономизация раздела «Профессионально-прикладной физической подготовки»;

– доработка внеклассной туристической секции.

К сожалению, процесс нормализации ситуации с физическим воспитанием был кратким. С начала 1990-х гг. начинают тотально пересматриваться целевые установки и концептуальные идеи программ по физической культуре. Они постепенно принимают вид того идейно-содержательного конгломерата, который ныне существует за рубежом [см. там же, с. 23–24]. Всё это называется «повернуться лицом к ребенку».

Подводя итог краткому обзору материалов, представленных в работе Л. И. Лубышевой и В. А. Романович, но концептуально иначе интерпретированному нами, остановимся на двух стратегически важных моментах.

Первый момент касается жесткой связи тренировочной технологии со спортивной деятельностью. Мы согласны с тем, что технология тренировки выступает на сегодняшний день наиболее разработанной в сфере физического воспитания. Вот только вряд ли, как показывает глобальный анализ мировой истории физического воспитания и спорта, а также локальный анализ вышеизложенного материала, систему тренировки следует связывать только со спортом.

Тренировка всегда составляла основу и спорта и физического воспитания, тем не менее имевших изначально и сохраняющих в современных условиях отличия и специфику как по назначению, так и по деятельностному содержанию. Поэтому нельзя растворять друг в друге, смешивать между собой выполняющие разные задачи физическое воспитание и спорт. Поэтому спортизация физического воспитания как конверсия высоких спортивных технологий идеологически и стратегически, на наш взгляд, неверна, хотя история и современность демонстрируют устойчивую тенденцию диффузии физического воспитания и спорта. Именно данная тенденция означает факт спортизации физического воспитания, но не в современных условиях, а на протяжении нескольких веков исторического развития. Именно такая спортизация носит органичный, исторически первичный характер социально-онтологического процесса. Концепция же современной спортизации, выступая отчасти данью политической конъюнктуре, искажает основания указанного социально-онтологического феномена.

Эволюция единоборств в России с конца XIX до начала XXI в., несмотря на кажущуюся социально-онтологическую фрагментарность и, на первый взгляд, не особую значимость этого института в судьбе отечественной физической культуры, в общем и целом укладывается в русло процессов спортизации и спортогенеза, о которых речь шла выше. Однако новейшая спортивная отечественная история демонстрирует всё более устойчивую тенденцию частичного разрыва культуры единоборств со спортом и выхода за его пределы:

– либо в область военно-физического воспитания (или, как говорят, ещё не очень разобравшись в сути текущего процесса, в спортивно-прикладную область);

– либо в область возрождающейся на новой основе, уже коммерциализированной линии гражданско-рекреационного физического воспитания, представленной, в частности, индустрией отечественного фитнеса;

– либо в область собственно и непосредственно единоборческой практики, взращиваемой как отечественными военными и педагогическими кадрами специалистов, так и, к сожалению, в сильной степени западными бизнес-технологиями, исходящими из целей и задач, весьма и весьма далеких от наших национальных социокультурных интересов.

Рассмотрим данный, во многом нелинейный процесс поэтапно.

В конце XIX в. на базе ярмарочно-цирковой развлекательной зрелищности, помимо прочего, завоевывает популярность и народную любовь так называемая «французская борьба», получившая это название лишь потому, что в Российскую империю она перекочевала из Франции. На самом деле, это была традиционная греческая или «классическая борьба». В это время в нашей стране по объективным причинам, связанным, в частности, с христианизацией, «канули в Лету» религиозно-боевые системы единоборств средневекового периода. Оставшиеся в фольклорной практике традиции борьбы «крест на крест», «на поясах», «стеношной потехи» тут же были вплетены в сеть цирковых зрелищ и «шаг за шагом» адаптировались к правилам «французской борьбы», порождая очень серьезных конкурентов западным (иногда только по кличке и легенде) мастерам борьбы. Одним из самых выдающихся примеров в данном случае являлся бывший портовый грузчик («амбал») Иван Поддубный – неоднократный чемпион мира по борьбе среди профессионалов.

Традиций европейского (английского) бокса (если не считать боев «стенка на стенку») в России также не было, хотя впоследствии в советский бокс пришли представители многих губерний и уездов, где «стеношная потеха» имела широкое использование как до, так и после революции 1917 г.

Восточные боевые искусства проникли в Российскую империю после 1905 г. Их привнесли русские офицеры из числа бывших служащих российского дипкорпуса в Японии и интернированного контингента военнопленных, несколько лет обучавшихся «на чужбине» единоборствам с оружием и без него (джиу-джицу, кэндо). Перспективность использования таких мастеров была оценена как царской полицией (организация особого отдела для разгона массовых демонстраций без применения оружия, войск, жандармов, казачьих частей), так и большевиками (организация специальной подготовки офицеров НКВД, сотрудников «смерш»). Однако «в широкие массы» боевые искусства не попали, а верней всего, не были допущены. Для народа создается синтетический национальный вариант борьбы, названный «самбо» – самооборона без оружия (в лучших традициях истории мирового единоборства в форме оборончества (чешские табориты Яна Жижки во время «гуситских войн», окинавские крестьяне с их «школой тростника» в период освободительной борьбы против японских феодалов).

Все три указанные направления единоборств в Советской России, а затем в Советском Союзе нашли своё широкое применение как в военно-физическом воспитании, так и в спорте, тем самым потеряв свою собственную социально-институциональную независимость или тщательно её замаскировав.