– Что-то я сегодня не в форме… – знобко поежился «Майкл Ринненган». – Ты мне таких ужасов наговорил, что у меня сейчас настроение только одно – до отеля бы дойти!

– Ну, как знаешь! А я сейчас оторвусь по полной. Живем-то всего один раз. И кто знает, что нам завтра суждено?

Проводив его взглядом, Лавров тяжело поднялся из-за стола и вышел из клуба. Боковым зрением он неожиданно заметил три крепкие угловатые фигуры, которые тут же последовали за ним, появившись откуда-то из темноты. Как назло, ни одного такси перед «Калифорнией» в этот момент не было.

«Ладно, хрен с ним! – Изображая из себя перепившего хлипковатого интеллигентика, Андрей углубился в тень, куда не достигал свет вывески ночного клуба и фонаря, горящего перед его входом. – Нападут – разберусь. Не впервой…»

Он никак не мог предполагать, что судьба его свела не с банальными грабителями, цель которых – просто отнять кошелек, а с отморозками, наподобие встреченного им в Польше мокрушника Осадчука. Когда Лавров был на полпути к отелю, за его спиной внезапно раздался бешеный топот ног. Налетчики стремглав догоняли его, видимо решив в этом месте взять на гоп-стоп перепившего иностранца. Резко повернувшись, Лавров в последнее мгновение успел перехватить толстый, железный прут, который чужая рука нацелила ему в голову. Если бы не тренированная реакция, его череп был бы размозжен вдребезги. «Ах вы, твари поганые! – вскипел он от охватившего его негодования. – Ну, уроды! Пеняйте на себя!..»

Уже не сдерживаясь в выборе средств, он молниеносным ударом ноги в пах обратил в труху «мужские причандалы» нападавшего, отчего тот сдавленно взвыл и закувыркался на асфальте. Успев выхватить у него прут и отпрыгнуть в сторону, этим же куском железа Андрей изо всей силы влепил по темени другому, яростно мотавшему куском толстой цепи. Третий, весьма неплохо владевший ножом, попытался вогнать его лезвие в левый подвздох намеченной жертвы, которая, на удивление, оказалась слишком строптивой и к тому же проворной. Однако его самые хитроумные финты были бессильны – сабельный удар ребра ладони, разрубивший хрящи гортани, опрокинул бандита навзничь. Хрипя и выгибаясь дугой, он несколько мгновений еще подавал признаки жизни, после чего вытянулся и затих.

Тем временем тот, что получил удар в пах, мыча от нестерпимой боли, выхватил из кармана пистолет. Андрей, который был вынужден крутиться между нападавшими, как волчок, успел ударом ноги выбить оружие и, подхватив с земли выпавший из руки прут, наискось обрушил его на голову негодяя. Тот безмолвным манекеном тут же распластался на тротуаре.

Вся эта яростная и беспощадная схватка, сопровождавшаяся напряженным сопением и приглушенными выкриками, заняла меньше минуты, и вряд ли хоть кто-то в такой темноте мог разглядеть происходящее со стороны. Но в любом случае нужно было поскорее уходить. Достав из кармана носовой платок и тщательно протерев им железяку, уже безо всякой хромоты, почти бегом, Андрей поспешил к «Гранду».

Он понимал, что, отправив на тот свет этих троих косовских отморозков, очень сильно рискует быть разоблаченным со всеми вытекающими последствиями. Но в то же время игра в поддавки с обнаглевшим отребьем заведомо была делом безнадежным. Выбор слишком ограниченный – или он, или они. Другого варианта бандиты ему не оставили сами. Выведя их из строя и оставив в живых, он гарантированно подписывал себе приговор. Если полиция узнает от них о невероятной прыти инвалида преклонных лет, вне всяких сомнений, тут же займется проверкой его личности.

«Откуда вы только взялись, морды бандитские? – быстро шагая в темноте, сердито ворчал про себя Лавров. – Тьфу, мать вашу так! Пришлось-таки замарать об вас руки… О, блин, приключение!..»

Когда впереди показалась гостиница, он снова захромал. И не просто захромал, а начал ногами выписывать кренделя, изображая из себя мертвецки пьяного, вдобавок распевая бессмертное битловское «Естудэй». Ввалившись в холл отеля и ударяя себя в грудь кулаком, Андрей заплетающимся языком провозгласил:

– Гуд ивнинг!.. Ай вонт ту слип!.. (Добрый вечер! Я хочу спать!)

Сопровождаемый взглядами охранника и портье, а также случайно оказавшихся в холле постояльцев, он побрел вверх по лестнице, напевая:

– Гив ми, гив ми юо лайф! О, май гёрл! О, май гёрл!

Лишь оказавшись у себя в номере, Лавров наконец-то смог расслабиться. Повалившись на кровать, он почувствовал смертельную усталость. Сегодняшним вечером Андрей в какой-то мере мог быть доволен – ему удалось заполучить чрезвычайно ценную информацию. Такого подарка от капризной фортуны трудно было даже ожидать. Но его очень тревожило то, что завтра полиция начнет прочесывать весь этот квартал, найдя убитых бандитов.

Ведь если трезво рассудить, выйти на него проблем не составит. Кроме того, никто не гарантировал, что и старый зануда пан Михайский не захочет отквитаться за свои мытарства, рассказав косоварам, кто на самом деле прибыл в их столицу под видом англичанина Ринненгана. Однако, как бы там ни было, после такого трудного вечера следовало как подобает выспаться. Завтрашний день мог оказаться куда труднее.

После завтрака в гостиничной харчевне (рестораном назвать это заведение было бы слишком громко) Лавров поднялся к себе и обдумал планы на предстоящий день. Прежде всего следовало съездить в селение Чак и провести на месте рекогносцировку, чтобы выработать реальный, действенный план проникновения на натовский секретный объект – тайную подземную тюрьму.

Разумеется, тот вариант атаки, который был им использован в Польше, здесь мог и не сработать – наверняка по специальным каналам связи натовцы предупредили всех своих вертухаев, в том числе и здешних, что некто очень опасный может предпринять попытку освобождения узников, в связи с чем тем следовало быть начеку. Впрочем, Андрею это особой головной боли не доставляло. Мало ли, какие там могут быть сложности? Главное – приехать туда, осмотреться, все досконально изучить и продумать варианты веселухи, непохожей на ту, что он уже учинил в Густеце. А потом – действовать.

Ехать в Чак он решил на такси, под тем же соусом, что втирал очки и Бернарду Готье про свою албанскую бабушку. Например, пусть ее будут звать Донита Розафати. Можно будет о ней порасспрашивать у местных. Только с этим не переусердствовать бы…

Собравшись, даже прихватив с собой все тот же девяносто четвертый польский «Вист», позаимствованный у шпика Казимира Хряты, с видом разбитым и болезненным (а каким он еще мог быть после вчерашнего перепоя?!), Лавров не спустился, а как бы сполз на первый этаж. Еще шагая по лестнице, он обратил внимание на атлетически сложенного мужчину средних лет, который о чем-то разговаривал с портье. Тот, заметив на лестнице «Майкла Ринненгана», как-то по особенному отреагировал на его появление, из чего Андрей мгновенно заключил: неизвестный расспрашивал именно о нем.

Почти одновременно Лавров заметил в холле еще троих крепких с виду парней, усердно изображавших оживленный разговор о чем-то «своем, девичьем». И только тут он вспомнил, что еще за завтраком внезапно ощутил непонятный всплеск тревоги, которую списал на хроническую усталость и избыток стрессов. Но, как видно, зря он так легкомысленно отнесся к тому, о чем его предупреждало подсознание. Не придется ли теперь за это расплачиваться? И не слишком ли велика будет за это цена?