В легком головокружении Планета приблизилась очень близко к звездам. От этого на опушке леса просыпающимися сердцами ритмично застучали бубны. И красивый голос Лучшего из людей вырвался из-за притихших кедров, с каждой минутой утверждаясь сильнее и крепче.

– О чем поет этот человек? – спросил Большой медведь.

– Он хочет, чтобы ему поклонялись! – ответила Малая медведица.

– Посмотрим, кто из нас сильнее! – сказал Большой медведь. И лишь вослед услышал предупреждающий стон:

– Не ходи к ним!

Только было поздно.

Звуки бубна завораживали дикого зверя.

– Я в этом лесу самый главный! Я – Бог! – рычал он в ярости.

– О! Медведе! Боже! – тут же упали люди пред ним на колени. – Ты самый сильный! Ты! О, пошли нам удачной охоты!

Сильный голос Лучшего из людей у костра запел еще выше, чище, и благодарность слышалась в нем.

– О чем поет этот человек? – спросил Большой медведь у Малой, бесшумно прокравшейся следом.

– Он предлагает тебе жить с ними в сытости и покое. Только я прошу тебя, не дружи с людьми!

Но медведь не послушался. Ему нравилось, что от охоты до охоты люди на него молились, приносили дичь, поили молоком и сладким медом.

И он защищал их, как мог, ведь он был самым большим, помогал в охоте и в хозяйстве, забавлял малых ребятишек, ведь он был самым добрым!

Время летело в сытости и почете.

А планета уже собралась на новый виток. И снова оказалась очень близко к звездам. Пробудились бубны. Но Лучший из людей был уже стар, на этот раз он не смог вынести восхищения пред красотой вселенной и вдруг упал, потеряв равновесие. Тут люди почему-то совсем забыли о своем Медведе-Боге.

Они обратили лицо к небу и стали выть по-звериному.

Огорченный Большой медведь прибежал в лес к медведице и спросил:

– О чем поют теперь эти люди?

– Они просят для Лучшего из людей достойного места на небе.

– Я тоже хочу на небо! – воскликнул Большой медведь.

– Нет! Не ходи туда! – воскликнула Малая медведица. Но было поздно. Ломая сучья и ветки, она прибежала за ним к человеческому костру.

– Я ваш Бог! Я тоже хочу на небо! – Шептал тихонько обиженный медведь, подглядывая за священным действом неблагодарных людей.

А люди тем временем уложили бревна домиком для гигантского костра, завернули бездыханное тело в белый саван, уложили его на это сооружение из бревен и веток, зажгли костер. А потом ударили в бубны и сошлись в прощальном танце.

Маленький огонек постепенно креп. Медведю казалось, что этот слабый огонек тоже танцевал вместе с людьми обрядовый прощальный танец. Он постепенно пробирался все выше, становился все ярче, пока не добрался до Лучшего из людей. А бубен играл все сильнее. А голоса пели все громче. И вдруг – загорелся белый саван. Вспыхнул яркой вспышкой. А костер превратился в огненные крылья. Вспорхнул ими Лучший из людей и взлетел на небо, направившись вглубь Вселенной, очарованный ею.

Ахнули люди, когда в самом центре Вселенной зажглась новая Лучшая звезда, которую сразу признали другие звезды и закружились вокруг нее в хороводе.

А костер еще горел. И недолго думая, Большой медведь прыгнул в него, чтобы тоже обрести огненные крылья. Люди почему-то сразу поняли, чего он хочет, ударили в бубны еще старательнее, подзадоривая пламя.

– Медведе! Боже! – кричали люди. – Ты самый сильный! Ты! Пошли нам удачной охоты! – и тут же упали пред ним на колени, лишь только он, взмахнув огненными крыльями, взметнулся к далеким звездам.

Через несколько мгновений на небе очень ярко прорисовался ковш Большого медведя. Медведя с крыльями. А рядом с ним, вы знаете, летит его Малая медведица. Она не смогла жить в лесу без своего медведя и тоже обрела огненные крылья. Если приглядеться, их можно увидеть в ясную ночь. А лапами она указывает на самую яркую звезду – Полярную, на душу Лучшего из людей, вокруг которой вращается Вселенная.

Я пришла на край света, утирая слезы. На вершине обрыва стояла древняя старуха, широко раскинув руки. В один рукав влетали ветры, неся с собой пылинки, семена и камни, и, вылетев из другого, скрывались в неизвестном направлении.

Я подошла к ней. Женщина не посмотрела на меня, лишь слегка шевельнула бровью.

– У меня сгорел дом, – сказала я.

– Я знаю, – ответила старуха.

– Я хочу уйти от своего одиночества.

– Я знаю, – не моргнув глазом, повторила старуха.

– Кто ты? – спросила я.

– Ты знаешь…

Я опешила.

Внимательно глядя на нее и ничего не зная и не понимая на самом деле, я принялась анализировать. Что означают эти ветры? Семена? Эти тысячи сконцентрированных коротких жизней, улетающих в разные стороны по всему свету? Это былье? Не от того ли все быльем порастает? И эти камни… Время – разбрасывать камни… и время – собирать камни… Эта старуха – Время?

Старуха, улыбнувшись, сказала:

– Да.

Она читала мои мысли. Царственно развернув голову, старуха глянула мне прямо в глаза, и от этого я превратилась в маленькую песчинку. Меня тут же подхватил волшебный ветер, и я, влетев в левый рукав времени, вылетела из правого. Теперь я могла различать былье. Летая по свету, я видела, кому Время дарило розы, кому семена ромашки, другим доставались васильки и лютики. Мое пепелище поросло крапивой.

Сделав круг, я вернулась на край света, представ перед старухой в прежнем виде.

– Ну что, ушла от одиночества? – спросила Время и тут же сама ответила: – Нет!

Я не знала, что сказать, и опустила глаза в землю, чтобы снова не превратиться в песчинку.

– Вспомни о том, кто поверил в тебя. И возвращайся. Тебе еще не время…

И я вернулась.

Прогорелую падь сплошь покрыли семена. И уже к следующей весне из земли проклюнулись молодые деревца. Все они были в новенькой зеленой форме. У всех – прямая выправка. И взгляд – устремленный в небо.

Так росли они несколько лет, совершенно одинаковые, не мешая друг другу, пока одно из деревьев не сказало:

– Братья! Вы позвольте мне чуть-чуть выдвинуться. Там наверху больше солнца! Я дотянусь до него, принесу вам его горячих лучей и поделю на всех!

Поверили братья, отодвинули ветки, пропустили дерево вверх. И начало оно расти быстрее других. И братья уже ничего не могли сделать, когда дерево стало забирать у них последние крохи солнца. Они так и остались тонкими и чахлыми. А дерево пустило по всей поляне корни, и уже его собственные дети выросли выше его братьев.