Артур негодовал на себя в такие вот минуты раскаяния — злился на свою нежную дворянскую кровь. Ну куда это годится — нюни разводить?! Надо быть сильным, жестоким и хитрым, тогда у тебя все будет. Пускай неудачники комплексуют, проявляют свою слабость, хнычут. Артуру это не пристало.

Князев чувствовал обычно себя этаким терминатором: наполовину человеком, наполовину машиной. И заставлял себя и других поверить в то, что он лишен обычных человеческих эмоций — таких как страх, неуверенность в себе, паника или сострадание. Артур культивировал в самом себе ненависть, злобу и бесстрашие, пытался переломить свои ненадежные гены и стать чуть ли не самураем в этой жизни.

А самураю дозволено то, что не дозволено тупым жвачным животным — рядовым обывателям. Он же все время — на войне, все время думает о битвах! И воюет даже там, где обыватель уповает на силу закона или какую-то защиту со стороны стражей этого самого закона — в милицейской форме. Самурай берет то, что ему принадлежит по праву, и никогда в своем праве не сомневается…

А все-таки Артура что-то беспокоило — какие-то нехорошие предчувствия. Да и вообще, были реальные поводы для волнения. Тот же Кацман — у Артура были сведения, что Жора все-таки решил облапошить своих коллег: втихаря провернул в одиночку операцию с квартирой на «Третьяковской», а все денежки положил себе в карман… За такие вещи нужно сразу наказывать! То-то Жора изумится, когда это дельце всплывет… Чего ж ему, гаденышу, не хватало? Ну, понятно, решил, что он здесь самый умный. Зачем, мол, ему бабками делиться с Артуром и остальными… Он и дальше, сука, может так действовать — как говорится, окрыленный успехом! Надо бы крылышки ему сразу подрезать, а то этот Кацман вообще неизвестно куда от них полетит… Но сначала нужно все проверить. Потом уже наезжать будем на Жорика. Это — раз.

Два — это звонок от Солдатова. Ну идиотка эта Лариса — что ж с ней сделаешь? А вдруг этот, как его… Ярцев? Да, Ярцев — и впрямь решит это дело раскрутить? В тот же Николаев начнет звонить? Кто его знает, какие у него связи, у журналиста этого? Мало ли солидных людей пресса уже свалила? Надо срочно решать, что с этим Ярцевым делать. А второй с ним — кто это был? Какой-то пожилой мужик? Тоже — что за хрен с горы?!

Три — это то, что Малиничевы ускользнули.

Четыре — нотариус, падла, чего-то начал вякать о том, что ему якобы мало платят!

Пять — мучит-таки совесть: старика Виноградова завалили — некрасиво!

Старик был ровно двадцать пятой жертвой на счету Артура Князева — юбилейной, так сказать… Солдатовы, Левка да Лариска, натурально, доставали уже Артура, с которым были знакомы: бабки есть, срочно квартиру прикупим, поищи! Лев Леонидович при этом знал, чем Артур занимается на самом-то деле, а Лариска — нет. Не положено женщине знать такое — все равно где-нибудь когда-нибудь проболтается!.. Хотя лучше было бы, если б знала она — не возникло бы сейчас подобной ситуации.

И надо думать, думать, думать! Много думать обо всем об этом, чтобы обойти все ловушки, но голова разламывается от жары и с бодуна… Да, вчера же напились с Петровичем!

Было так: они подождали, сколько могли, на плавучем теплоходе-ресторане отморозка Федю, а потом Петрович пошел на разведку по ресторану. Артура тут знали и уважали — как богатого и постоянного клиента, никогда не скупившегося на расходы. И если его телохранитель с бородой ходит и что-то высматривает — пусть так и будет. Значит, Артуру так надо! Через несколько минут Петрович, страшно возбужденный, прибежал к столику, где Артур коротал время за бутылкой минералки, и на ухо шепнул ему, что засек белую «Шкоду». Более того — рассмотрел в бинокль, кто внутри нее находится: Федор и два бритоголовых; пистолетами машут, наверняка приехали не деньги отдавать, а грохнуть Артура и его, Петровича. Артур стремительно встал из-за стола, они с бородачом поднялись на второй этаж. Артур сунул обалдевшему официанту двадцать долларов и сказал: «Следи, чтоб нас в этом кабинете никто не потревожил! Ясно?» Официант встал у дверей снаружи для охраны (проследив взглядом непонятный чехол в руках бородача).

Уже здесь, в темном кабинете на втором этаже, Петрович быстро размотал чехол и вынул из него австрийскую снайперскую винтовку «SSG69» (считающуюся чуть ли не лучшей в мире по вероятности попадания) и навернул на ее ствол глушитель. Открыли окно. Артур взял бинокль и стал негромко советовать Петровичу, когда и в кого стрелять. Все было ясно: этих отморозков надо валить… Борзота какая — приехать с пушками на разборку! И с кем? С самим Артуром? Ладно, сейчас они поймут, «ху ис ху», в натуре!..

Отстрелялись, как на учениях. После чего Петрович любовно погладил любимый ствол и завернул его обратно в чехол. И как ни в чем не бывало они вышли из кабинета.

Артур подумал и дал официанту еще десятку зеленых, напомнив как бы между прочим, что тот ничего не видел и не слышал. Официант с готовностью закивал и вежливо проводил их до самого выхода.

Забрав ключи от дома у Федора, добитого бородачом — контрольным выстрелом в голову из пистолета «гном», принадлежащего Петровичу, — они спрятали оружие в тайник под сиденьем и по привычке прикрыли его резиновым ковриком. И потом на самом деле поехали наказывать малолетку сестру Федора за грехи ее непутевого братца.

Артур эту девочку еще не видел, но Петрович, следивший в свое время за ивановскими, уверял шефа в ее необычайной красоте… Домчались до Иванова. Остановили «Мерседес» как можно ближе к подъезду и хотели уже подниматься в квартиру убитого отморозка. Но тут Петрович толкнул локтем Артура: смотри, мол, вон она с пакетом домой идет! Наверное, в магазин продуктовый бегала…

Ну а дальше все было просто. Светка попыталась обойти «Мерседес», но ей не дали — зажали рот, чтобы не орала, и засунули в машину. Артур быстро набросил ей на голову грязное полотенце, которым Петрович обычно вытирал руки, и слегка придушил — до потери сознания. Когда девочка затихла, Артур, после недолгих размышлений, отдал распоряжение Петровичу ехать в их «группенхаус». По пути их ни разу не остановили — бородач был опытным водилой.

Вот так!.. «Группенхаусом» они называли ту квартирку в Марьиной Роще, где все было предназначено для «оргий» и «вакханалий». Даже трудно себе представить, какое количество женщин легкого (и «тяжелого») поведения тут побывало, обслуживая Артура, Петровича, Жорика, Новика, Пащенко, да и всех прочих нужных команде людей. Князев цинично полагал, что любой человек рад будет с ним сотрудничать, вкусив здесь от плодов порока — воплотив таким образом в жизнь (с этими девушками) все свои тайные мечты и желания. Так оно и происходило: гостям тут никто ни в чем не отказывал, а отборным красавицам Артур щедро платил — чтобы не выкобенивались, а были послушными и ласковыми. Каждую из них Артур предупреждал: не трепать языком и не светить ни перед кем эту блатхату — если хочет и впредь получать такие же суммы!

Здесь было где разгуляться! Одну комнату почти целиком занимала огромная кровать, настоящий сексодром для любого количества людей; перед ней располагались большой телевизор и видак; на полке стопками стояли порнофильмы; отлично было продумано освещение, как и вообще весь интерьер. В другой комнате полукругом, опять же у экрана телевизора, стояли глубокие кресла, но постели здесь не было, зато на полу лежали мягкие, набросанные в беспорядке звериные шкуры. В обеих комнатах и на кухне хранились изрядные запасы — и спиртного, и еды, и курева. Короче, каждому гостю был обеспечен полный комфорт. В ванной и в туалете все сверкало чистотой — как правило, Артур платил девушкам еще и за уборку после на ночных оргий.