И не зря ужаснулась. Лучше бы сразу, не вступая в переговоры, притупляющие бдительность, развернулась и бросилась наутек, потому что за следующий час на моем теле, кажется, не осталось живого места, зато обнаружилось столько болевых точек, сколько у нормального человека просто не могло найтись. Конечно, никто и не говорил, что я нормальная. Девушка в собственном уме никогда бы не позволила такого издевательства!

— Светлые духи, Тин! Обязательно меня избивать? — простонала я, лежа спиной на ледяном полу и глядя в желтоватый потолок с кривыми трещинами. — Просто позволь мне умереть, тихо и мирно, прямо на этом полу. Клянусь, я не стану приходить к тебе во сне и мстить.

— Ты просто невнимательна, Лерой. — Склонился надо мной Тин и протянул руку.

— Нет, я отказываюсь подниматься!

— Вставай, тихоня!

Кряхтя, как старуха, я кое-как встала, потерла ушибленную при падении пятую точку. Наверняка, завтра в том месте растянется черный синяк. Каждый мускул на тебе требовал лечь обратно, закрыть глаза и притвориться мертвой.

— Повторим еще раз. — Изувер одарил меня неодобрительным взглядом. — Все, что тебе надо — это возможность убежать. Бьешь и бежишь. Доберешься до двери, тренировка закончится.

— А если я к ней тихонечко поползу на корячечках, это засчитается?

— Нападай, Лерой!

— Снова?

— Вспомни, что я тебе показывал. — Тин опустил руки, открываясь для удара.

— Показывал?! Как можно что-то увидеть, если все время падаешь?

В следующий момент я захлебнулась словами, потому что оказалась прижатой спиной к твердой груди. Рука Тина нешуточно сжимала мне горло, не давая вздохнуть. Я замычала, попытавшись вырваться.

— Тебе не хватает внимания, Лерой! Ты должна защищаться!

В следующий момент я со всей ударила его по голени. Тин крякнул, ослабил хватку. Удар в живот, в челюсть, подсечка… Валентин Озеров, за час тренировки моей спиной до блеска отполировавший грязный пол, оказался поверженным на две лопатки.

— Так защищаться? — торжествующе ухмыляясь, склонилась я над поверженным противником. — Господин боевой маг, вам помочь подняться?

В следующее мгновение, Тин крепко схватил меня за предплечье и с силой дернул. Совершенно по-девчоночьи взвизгнув, я плюхнулась на него сверху. Головокружительный разворот, и меня пригвоздило к полу жилистым разгоряченным телом. Руки оказались заломленными над головой, ноги — сжатые его коленями. Противник склонился надо мной. Светлые волосы выбились из хвоста, на виске от напряжения бугрилась вена. Глаза горели весельем. Запыхавшиеся, мы оба тяжело дышали.

— Ты забыла второе правило, Лерой. — Произнес он. — Убегать.

— Куда убежишь из Абриса?

— Даже в Абрисе можно найти безопасное место. — Тин откатился от меня, уселся, скрестив ноги, и потер челюсть. — Проклятье, у тебя тяжелая рука.

— Вообще-то, это был мой локоть, — поправила я.

Чуть позже мы устало сидели у холодной стены и, передавая друг другу флягу, прихлебывали восстанавливающий силы отвар. Светильники были притушены, и обшарпанный зал утопал в полумраке.

— Было больно выжигать боевую руну? — разглядывая черное от темноты слепое окно, спросила я.

— Не больнее чем, когда мне жгли спину в Абрисе, — скупо отозвался Тин.

— Не жалеешь, что поставил ее?

— Нет. — Он покачал головой и бросил на меня быстрый взгляд. — Вначале было сложно управлять агрессивным светом. Дар не слушался, пришлось на пару месяцев отказаться от бытовой магии и много тренироваться, но я привык. Почему спрашиваешь? Хочешь поставить после выпуска?

Я дернула плечом, не подтверждая, но и не опровергая его слов.

— С отцом уже обсуждала? Ты талантливый артефактор, Лерой…

— Да знаю я, что с боевой руной смогу создавать только оружие, — в моем голосе прозвучало раздражение.

— Ты ненавидишь оружие.

— Откровенно говоря, Тин, я много чего ненавижу. Чувствовать себя беззащитной в том числе.

— Не злись, Лерой. — Он потрепал меня по коленке. — До окончания университета еще два года, прорва времени, чтобы хорошенько подумать и взвесить все за и против.

— Ты взвешивал прежде, чем поставил?

— Нет. — Тин помолчал и добавил, словно резанул по живому: — Но я и не придумывал красивой магии, как это делаешь ты.

Некоторое время мы молчали. И вечер казался таким томным, словно взятым из нашего общего прошлого, когда я еще не насочиняла глупостей, обрядив Валентина Озерова, обладателя весьма и весьма паршивого характера, в белые одежды Светлого духа, и не начала испытывать в его компании смущения. Мне нравилось, что рядом с ним сердце перестало болезненно сжиматься, а его прикосновения больше не вызывали трепета.

— Я решил погасить обручальную руну, — вдруг огорошил он меня.

Едва не подавившись питьем, я уточнила:

— Говоря погасить, ты имеешь в виду разорвать помолвку?

— Угу.

— Вы с Клариссой поссорились?

— Мы не ссорились. Просто… — Он устало запрокинул голову и тяжело вздохнул. — Думаю, что поторопился. Клара возвращалась в столицу, и когда я смотрел, как она входит в ворота, клянусь, испытывал облегчение.

— Может, у тебя истерика перед свадьбой? Ну, вроде страха перед переменами? Как у невест, когда они от обручальной чаши сбегают, подхватив юбки.

Валентин растер лицо ладонями и признался:

— Откровенно говоря, к концу лета она стала меня ужасно раздражать. У меня настроение портиться, когда представляю, что мы не можем с ней сидеть за одним столом, чтобы не вгрызться в глотки друг другу, точно как мои родители, и общаемся через магические доски для сообщений.

— А когда ты ставил руну, выходит, умирал от любви? — усмехнулась я. — Тебе стоит уже повзрослеть, Тин. В жизни так не бывает: захотел — обручился, захотел — передумал. Поставь себя на место Клариссы. Уверена, что она будет в шоке.

— Проклятье, Лерой, ты знаешь, как заставить человека почувствовать себя дерьмом! — рассердился он.

— Не вынуждай меня извиняться за правду. Будь на твоем месте чужой человек, я бы сказала: «Вперед, делай, как хочешь», но ты мой друг и имеешь право на честность!

Понимая, что еще пара фраз, и мы, едва-едва заключив шаткий мир, снова рассоримся в пух и прах, я поднялась на ноющие от усталости, натруженные ноги, подхватила сумку с вещами. Если завтра мне удастся сползти с кровати, то буду считать себя героем.

— Схожу в купальню, и поедем домой.

Неожиданно Валентин схватил меня за руку, заставляя остановиться.

— Я скучаю по тебе, Лерой, — его голос звучал глухо. — Скучаю по нашим разговорам, по этим твоим дешевым едальням, даже по твоему вечному ворчанию. Куда ты исчезла?