– Лучше спой, – хихикнула Лена.

– Нет, это будет не романтика, а концерт Петросяна. Хочешь, я просто буду говорить тебе комплименты?

– Да. А тебя надолго хватит? – Лена строго прищурилась, но тут же фыркнула. – Мужчины не умеют говорить комплименты. Во всяком случае, то, что им кажется комплиментом, тетки потом пересказывают в виде анекдотов.

– Не переживай. Во-первых, комплименты я говорить умею, меня мама на классике вырастила, хоть где-то эта гуманитарная тоска пригодилась, а во-вторых, мы уже пришли, поэтому долго говорить не понадобится.

– Нет уж, – насупилась Ленка. – Попытайся меня обаять! Я люблю, чтобы за мной долго ухаживали.

– Давай я повезу тебя домой, стану говорить комплименты, целомудренно помашу рукой и буду надеяться, что однажды, еще через пятилетку, я встречу тебя в набитом вагоне метро, наши руки соприкоснутся и мы повторим этот дивный вечер. Хочешь?

– Не-а, – покачала головой Ленка.

– Я так и думал.

На следующее утро они отправились к тетке за Лениными вещами.

И вот теперь Ленка пыталась понять: судьба уже исчерпала лимит подарков и больше сюрпризов не будет, или же жизнь подсунула ей Эдика специально, чтобы отвлечь от чего-то главного?

Счастливой она себя не ощущала. Как голодный человек, ввалившийся с мороза в дом и мечтающий о борще, но получивший тарелку каши. Вроде и горячая, и еда, но… не борщ. Эдик был не тем, о ком она мечтала. И Ленка для него тоже не была единственной, о которой он грезил в период полового созревания. Еще будучи прыщавым тощим юнцом, Эдик придумал себе идеал – тонкая, миниатюрная брюнетка с глазами олененка Бэмби. Ленка на олененка походила, как метла на пылесос. В сухом остатке функции те же, но какая разница в дизайне!

Вот так они и существовали, словно два пассажира, временно попавших в одно купе. Казалось, еще немного, и покажется та станция, на которой они разойдутся в разные стороны.

Но поезд все ехал и ехал…

Вика расположилась за кухонным столом и рисовала на ногтях цветочки. Эти цветочки были ей не так уж нужны. Но одно то, что это бесило Юлию Карловну, заставляло невестку отнестись к делу со всей ответственностью и даже высунуть от усердия язык. Она косилась на свекровь и внутренне ликовала. Сделал гадость – сердцу радость. Свекровь моталась по квартире, как гремучая змея, позвякивая многочисленными браслетами.

– Вика, скоро Дима вернется, а такой запах, – она демонстративно сморщилась, словно пахло не лаком, а навозом, – надо проветрить. В кухне будет невозможно ужинать!

– Мы можем поужинать в гостиной, – демонстрируя лояльность, произнесла Вика.

– Тогда в гостиной будет пахнуть едой! – не унималась Юлия Карловна.

– А что, у нас опять какая-нибудь гадость на ужин?

– Почему гадость? – опешила свекровь, дипломатично пропустив мимо ушей милое словечко «опять».

– Ну, если от еды будет запах, который испортит атмосферу гостиной, то я просто подумала, что вы снова что-нибудь несъедобное приготовили!

«Снова» свекровь тоже демонстративно не заметила, сухо обронив:

– Лучше питаться в кухне. А ногти красить в специально отведенных для этого местах. Например, в салоне. Мне кажется, Дима дает тебе достаточно денег на твои прихоти, поэтому нет необходимости портить тут воздух.

Вика пожала плечами. Если продолжить диалог в том же тоне, то они поругаются. А ругаться не хотелось, потому что свекровь стремилась именно к этому.

Вика не сразу поняла, что Юлия Карловна выживает ее из квартиры. Собственно, она сама планировала выпихнуть маму мужа куда-нибудь на отдельную жилплощадь. Но факт, что и свекровь от нее не в восторге, привел молодую невестку в изумление.

– Ленка, представляешь, я ей не нравлюсь! – ошеломленно выпалила Вика, встретившись с подругой через месяц после свадьбы. – Мало того что она мешает нам жить, ходит по квартире, шуршит, по телефону треплется, как в коммуналке, так еще и я, как выяснилось, не лучший вариант для ее Димочки!

Юлия Карловна была терпелива и последовательна. Сначала она дала возможность невестке продемонстрировать задатки хозяйки. Дима, как водится, стал боксерской грушей в поединке между свекровью и невесткой. Его использовали как ударный механизм, как щит и жилетку одновременно. Через неделю совместного проживания с молодыми Юлия Карловна елейным голоском сказала сыну:

– Чувствую, я тут лишняя. Давай я съезжу на месяц к подруге на дачу, она меня давно звала, а Викочка похозяйничает у нас.

Казалось бы, чего она такого сказала. Но тяжелый вздох после слова «лишняя» и привлечение внимания сына к факту, что хозяйничать будет именно жена, сделали свое черное дело. Во-первых, сыну стало стыдно, что старушка-мать чувствует себя лишней. Во-вторых, он оценил ее жертву. В-третьих, приготовился следить, как именно станет хозяйничать его Викочка. А в-четвертых, психологически выверенное «у нас» отделяло Вику от давно и прочно сроднившегося тандема мамы с сыном.

Разумеется, в этом раунде мама почти победила. Почти – потому что молодая жена нужна не столько для хозяйства, сколько для более радужных моментов.

Вернувшись, Юлия Карловна застала в доме райскую картину: стиральная машина сломалась, грязное белье, словно тесто, вылезало из бельевой корзины, холодильник был пуст, зато из мусорного ведра торчала коробка из-под пиццы. Ко всему этому следовало добавить плохо подметенные полы, пыль на полках, грязные окна, которые мама перед отъездом бдительно «забыла помыть», и слабо выглаженные рубашки сына в шкафу. Слабая выглаженность выражалась в том, что по рубашкам явно водили утюгом, но глажеными они от этого не стали.

Недальновидная свекровь в подобной ситуации потерла бы радостно ручонки и от души прошлась по недочетам с язвительными и хлесткими характеристиками в адрес невестки. Юлия Карловна была умнее. Она ахнула, охнула и с криком: «Бедные детки, это моя вина, что я вас тут одних оставила» – бросилась устранять последствия. Она старательно заступалась за Вику, словно оппонируя молчавшему сыну:

– Ничего, что окна не помыты. В конце концов, дневной свет через них проходит, а что еще для счастья надо? – И она рассмеялась, призывая оценить шутку. – Ах, машина сломалась! Потому что ты, Викочка, что-то не так нажала. Ты ведь, наверное, не умеешь машинками пользоваться? И не надо. А руками стирать я бы не советовала – маникюр испортишь! А рубашки, Дима, ты и сам бы мог погладить, пока меня нет. Ты что, женился для того, чтобы жена тебе рубашки гладила?

Вика понимала, что над ней издеваются, но не могла сообразить, в чем подвох. Вернее, Юлия Карловна была сплошным подвохом. Однако глупо возражать, когда за тебя же заступаются. И как-то само собой решилось, что мама будет жить с ними, потому что Вика хозяйством заниматься не умеет. Что бы она ни пыталась сделать, Юлия Карловна вежливо оттирала невестку в сторону, заботливо щебеча.