простыл – мать Луиса жила, как умела, не ходила по дорогим ресторанам, не планировала поездку на Сейшелы и не подвозила сына в школу на «Ренджровере», хотя от дома идти не больше пары минут.

Контраст между этими женщинами и матерью Луиса разительно подчеркивает разницу между слоями общества, к которым принадлежат дети в нашей школе.

– И еще, – говорит одна из мам, понижая голос и наклоняясь к нам, подчеркивая, что сейчас прозвучит нечто совершенно конфиденциальное, – я слышала, что у него вши! Конечно, кто я, чтобы судить, и это не вина бедного ребенка, но наступает такой момент, когда следует принять меры!

Наверное, слова «бедный ребенок», сказанные так высокомерно-снобистски, и выводят меня из оцепенения. Да, эти слова и еще карточка, которую я сжимаю в кармане, послание от Джо. Которое он написал, чтобы придать мне храбрости.

Луис – ребенок из бедной семьи, и этим он раздражает пришедших дам. Он из тех, кто живет в многоквартирном жилом комплексе и разрушает идиллию среднего класса одним своим далеким от совершенства видом.

Кивнув, я с улыбкой поднимаюсь и объясняю, что сейчас же приду обратно, только прихвачу кое-что из рабочего кабинета.

Спустя несколько минут я возвращаюсь к двери в комнату для совещаний, делаю несколько глубоких вдохов и спрашиваю себя: а стоит ли ввязываться в этот бой? Подходящее ли время для храбрости?

Что ж, может, и неподходящее, но с чего-то надо начинать.

Когда я выкладываю на стол несколько аккуратно сложенных пакетов из супермаркета, Алисон и женщины отвечают одинаково изумленными взглядами.

– Что это? – вежливо спрашиваю я, указывая на пластиковые пакеты.

– Мммм… Пакеты из магазина? – предполагает одна из мам, взмахнув идеально уложенным каре.

– Правильно. Из какого магазина?

– О… вроде бы, из «Уэйтроуз»? И парочка из «Ко-оп». Могу я поинтересоваться, какое отношение они имеют к нашей беседе?

Глядя на меня, Алисон предостерегающе качает головой. «Даже не пытайся…» – будто бы говорит она, прищурившись. Я лишь улыбаюсь, заранее извиняясь.

О да, я не просто попытаюсь…

– Они имеют прямое отношение к нашей беседе, – говорю я, усаживаясь за стол, – потому что эти пакеты я держу в своем рабочем столе. И раздаю по утрам некоторым ученикам. В этом году среди них и Луис Митчелл. Полагаю, вас не удивит информация о том, что Луис получает бесплатное школьное питание – какой ужас, не правда ли? В наше время дети вроде Луиса все еще получают бесплатное питание!

Алисон напряженно застывает рядом со мной, а на лицах женщин напротив отражается полное непонимание. Они чувствуют, что их оскорбляют, но не могут определить, как именно.

– Луису не нравятся школьные обеды. Ему тяжело находиться в школьной столовой. Луису еще не поставили окончательный диагноз – визиты к врачам и обследования могут длиться вечно, если нет денег, чтобы заплатить частному специалисту, как сделали вы, миссис Лукас, когда считали, что у Олли дислексия, ведь так? Выяснилось, впрочем, что дислексией Олли не страдает. Луису, скорее всего, диагностируют некую разновидность синдрома дефицита внимания и гиперактивности.

Ему трудно усидеть на месте и сосредоточиться, иногда он встает посреди урока, чтобы вдруг поточить карандаш. Луис слишком настойчиво обнимается, а когда ему скучно, самостоятельно выбирает себе другое занятие. Однако Луис добрый, заботливый и веселый мальчик, честно говоря, он нравится большинству учителей и почти всем детям. Почти всем. Но не вашим?

– Нет, не нашим, – слегка раздувая ноздри, отвечает миссис Лукас. – Я сочувствую всем детям с особенностями развития, однако это не означает, что Луису позволено травить наших сыновей!

– Луис никого не травит, – спокойно отвечаю я. – Это чушь собачья.

Наступает пауза, женщины громко охают, и Алисон кладет руку мне на локоть. Руку Алисон я мягко снимаю – у меня приступ храбрости, а не безрассудства.

– Это именно чушь собачья, потому что если вас интересуют имена главных хулиганов и дебоширов в классе, то это Олли и Джош. Уверяю вас, мне известно, что сейчас не принято так называть детей, однако эти двое – самые настоящие засранцы. Они еще дети, и у них есть время, чтобы измениться, однако на вашем месте я бы начала интересоваться объявлениями о пропавших кошках и откладывать деньги на будущие гонорары адвокатам.

Обе мамы таращатся на меня и быстро-быстро моргают. Алисон, бормоча извинения, с шумом отодвигает стул. Я же стою на своем, или, скорее, сижу.

– Понимаю, сказано резко. И на самом деле я ничего такого не имела в виду. Ваши сыновья не настолько плохи – всего лишь избалованы и цепляются к Луису, потому что он для них – легкая добыча. Ваши дети не злодеи, и я на девяносто процентов уверена, что они не станут серийными убийцами. Скорее вырастут банкирами или политиками. Однако не слишком приятно услышать, как ваших сыновей поливают грязью, верно? Каково это, почувствовать себя под ударом, на месте Луиса и его мамы?

Мать Луиса делает все, что в ее силах, а я, честно говоря, сыта по горло омерзительной чушью, которую несут напыщенные и самодовольные людишки вроде вас. Ваши дети в этой школе лишь до тех пор, пока не придет время переходить в частные заведения. Вы считаете себя лучше матери Луиса, потому что она бедна, снимает жилье и перебивается случайными заработками – однако вы ничем не лучше, равно как и ваши дети.

Лицо у миссис Лукас уже ярко-красное, и похоже, что она вот-вот бросится меня душить. Другая женщина плачет, хоть и непонятно, от злости или от раскаяния. Не знаю.

Алисон оттаскивает меня от стола и тянет к двери – оказывается, заместитель директора на удивление сильная, хоть на вид и малышка фея Динь-Динь. Слушая ее извинения, адресованные женщинам за столом, я позволяю довести себя до двери.

А там, развернувшись, наступаю Алисон на ногу, останавливая ее напор.

– Я так и не объяснила, при чем здесь сумки из магазинов. Так вот, мама Луиса укладывает ему обед в пластиковый пакет из супермаркета «Альди». Ваши сыновья издевались над Луисом и еще над несколькими детьми, крича, что в «Альди» ходят только бедняки, люмпены, быдло, отбросы из социального жилья, которые обманом тянут из государства деньги. Вот так – любой ребенок в школе с пакетом из «Альди» или других подобных магазинов считается недостойным и подвергается публичному унижению.

Администрации школы следовало бы раньше обратить на это внимание, но мать Луиса не поднимала шума. Возможно, Луис ей не жаловался. Но однажды я увидела, что происходит, и с тех пор меняю «неправильные» пакеты на те, что приношу с собой, – на