Вскоре после полудня похитители сделали еще один привал, чтобы отдохнуть, напоить лошадей и перекусить. Элизабет съела яблоко и маленький кусочек сыра, но и эта скудная пища не пошла впрок. Челюсть нещадно болела от удара бородатого бандита, и, взглянув в ручей на свое отражение, Элизабет заметила, что на скуле расплывается уродливый багровый синяк.

— Пора в путь, — проговорил тощий, которого звали Натан, и, взглянув на Элизабет, ухмыльнулся. — Не дело заставлять его светлость слишком долго ждать свою невесту.

— Никакая я ему не невеста! — упрямо бросила Элизабет. Она успела немного прийти в себя и теперь решила показать этим наемным головорезам, что не такая уж она безропотная овечка, какой они ее считают. — А вы, похитив меня, нарушили закон. На вашем месте я бы меня отпустила, иначе не сносить вам головы. Я непременно позабочусь о том, чтобы вас упекли в тюрьму!

Эта гневная тирада вызвала у бандитов взрыв смеха. Тощий восторженно захлопал себя по ляжкам, а рыжеволосый довольно хмыкнул:

— А будь мы на твоем месте, мы бы помалкивали. Вот как ляжешь в постель к своему муженьку, тогда и поговоришь.

Хрустнула веточка, и все трое обернулись на шум. На поляну вышел высокий мужчина.

— По-моему, дама права, — проговорил он ледяным тоном. — Вы нарушили закон, и если не полные идиоты и хотите жить, то сейчас встанете и будете стоять тихо-тихо, не делая резких движений. — И он наставил на бандитов два пистолета, которые держал в обеих руках.

О Господи! Николас! У Элизабет от радости сердце готово было выпрыгнуть из груди. Но откуда он взялся? И как, интересно знать, он их нашел?

— Вот черт! — воскликнул Натан.

Чарли поднял здоровую руку вверх и в сердцах сплюнул на землю.

— Ты… — Николас ткнул пистолетом в сторону тощего бандита. — Развяжи девушку, да смотри поосторожнее, а потом отойди от нее.

Натан с энтузиазмом бросился к Элизабет, которая вся дрожала, и, скинув с нее покрывало, трясущимися руками принялся развязывать веревку. Как только веревка упала к ногам Элизабет, бандит отступил на шаг, как велел ему Рей-венуорт.

— Молодец, — похвалил его граф. — А теперь бери веревку и связывай своего дружка.

Рыжебородый грязно выругался, а Натан стал выполнять приказ Николаса: сначала связал Чарли руки, потом принялся за ноги.

Только когда бандит был связан, Николас в первый раз взглянул на Элизабет, стоявшую в одной ночной рубашке, с растрепанными волосами, багровым синяком на скуле и дрожавшую от холода и всего пережитого.

— С вами все в порядке? — спросил он, грозно нахмурив черные брови.

— Д… да, все в порядке. Они мне ничего не сделали.

— Идите сюда, — ласково проговорил Николас.

Элизабет послушно подошла к нему и, остановившись рядом, с удивлением почувствовала на талии его руку. Он притянул Элизабет к себе и, нахмурившись и плотно сжав губы, принялся рассматривать синяк.

— Сможете связать второго? — спросил он ее.

Элизабет кивнула:

— Думаю, что справлюсь.

Взяв веревку, она пошла к Натану. Как только она его связала, Николас сунул пистолеты за пояс брюк и подошел к Элизабет. Подхватив на руки, он бережно прижал ее к своей груди.

— Мне ужасно жаль, что так произошло. Как бы мне хотелось вовремя оказаться на их пути!

Прильнув к нему, Элизабет думала о том, что впервые за последнее время чувствует себя в полной безопасности.

— Вы и оказались на их пути. Как бывало уже не раз.

Усадив Элизабет в седло, Николас подошел к дереву, взял шелковое покрывало и, тщательно укутав девушку, вскочил в седло позади нее.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? Они… не позволяли себе никаких вольностей?

Элизабет покачала головой:

— Нет. Думаю, они знали, что Бэскомб их за это убьет.

— Только на это я и надеялся.

И Николас пришпорил жеребца.

— Эй! — крикнул ему вдогонку Чарли. — Вы что же, так нас и оставите?

Николас улыбнулся зловещей улыбкой:

— Не волнуйся, ненадолго. При первой же возможности пришлю за вами обоими констебля. Он будет счастлив развязать вас и отправить в тюрьму.

— Да подождите вы! — взмолился тощий бандит. — Мы же ей ничего плохого не сделали. Обращались с ней нежно и бережно.

Бросив взгляд на синяк, красовавшийся на щеке Элизабет, Николас покачал головой:

— Недостаточно бережно, мой друг. Недостаточно.

Лошадь понеслась галопом, и Элизабет невольно откинулась на грудь Николаса. Она чувствовала себя в кольце его сильных рук как дома. Его теплое дыхание согревало ей щеку, биение сердца странным образом успокаивало.

— Спасибо, что приехали мне на выручку, — проговорила она и почувствовала, как он еще крепче прижал ее к себе.

— Который из них вас ударил?

Обернувшись, Элизабет взглянула Николасу прямо в глаза.

— А что? Ведь это не имеет никакого значения.

~ Нет, имеет.

Элизабет удивил его суровый тон.

— Я спала, — проговорила она, — и не знаю, кто из них меня ударил.

На самом деле Элизабет прекрасно помнила, что это был Чарли. Она никогда не забудет его огромную волосатую ручищу. Однако рассудив, что на долю Николаса выпало уже немало приключений, решила солгать.

Губы Николаса скривились в усмешке:

— Ну что ж, в таком случае придется отхлестать их обоих.

Элизабет снова повернулась к нему:

— Пусть с ними разбирается констебль. К чему вам лишнее беспокойство? Прошу вас, Николас, отдайте их в руки правосудия. Если не ради себя, то хотя бы ради меня.

— Ради вас я пойду на что угодно, моя хорошая, но не могу позволить этим подонкам безнаказанно избивать вас.

— Но…

— А теперь помолчите и отдохните немного. До того как мы сможем остановиться на ночлег, нам с вами предстоит еще долгий путь.

Элизабет послушно закрыла глаза и, покачиваясь в такт бегу крупного черного жеребца, еще крепче прижалась к теплому мускулистому телу Николаса. Ей было спокойно и уютно в его объятиях. Вскоре усталость взяла свое. Не прошло и часа, как Элизабет погрузилась в сон.

Николас отвел с лица Элизабет тяжелые пряди темно-рыжих волос. Она спала в его объятиях, измученная выпавшими на ее долю невзгодами. Каждый раз, когда взгляд Николаса падал на багровый кровоподтек на щеке Элизабет, его охватывала бешеная ярость. В тот момент, когда он увидел ее, связанную, на поляне, он готов был избить похитивших ее подонков до полусмерти, и лишь беспокойство за Элизабет помогло ему удержать себя в руках.