– А где Авл? Не вижу его!

– Он пошел за Марием!

– А где Марий? Марий, ответь!

– Он вне зоны приема, он тебя не слышит!

– Все я отлично слышу! Правда, не всех… Не мешайте, работаю!

– Здесь Виктор: огибаю планету, путь чист. Марий, если слышишь меня: перед тобой отряд числом до дюжины, ты сейчас выскочишь прямо на него!

– Марий, ты слышишь?

– Марий!

Бешеная гонка продолжалась четыре часа. Несколько всадников были сбиты неприятелем, двое или трое, отрезанные от основного отряда, ушли из зоны приема и пропали со связи, но ядро конвоя в составе Ливии (кто был у нее всадником, Эдуард так и не понял, в эфир жрица выходила сама), Виктора, Гийома и Терциуса сумело оторваться от противника и неудержимо неслось к цели. До заветного выхода на Путь оставалось совсем немного, когда экран капсулы озарила вспышка, и прямо по курсу стали появляться новые отметки целей. Одна, две, три… Шесть… Двенадцать… Были они куда более яркими и четкими, чем изображения оставшихся позади преследователей – вероятно, потому, что находились значительно ближе.

Когда вторая дюжина отметок рассредоточилась на пути беглецов, Эдуард понял, что это конец.

Такого же мнения, похоже, был Терциус: рыжий всадник выругался столь замысловато и заковыристо, что, несмотря на всю отчаянность их положения, юноша покраснел от одной мысли, что это могла услышать в эфире Елена. И тут же покраснел еще сильнее – от стыда за то, что лишь теперь вспомнил о девушке, да еще по такому сомнительному поводу.

– Не стрелять! – непонятно было, к кому обращен призыв Ливии – к остаткам их потрепанного конвоя или же это была мольба, обращенная к превосходящему числом противнику. И то и другое казалось Эдуарду абсолютно бессмысленным. – Сбросить ход! – продолжала тем временем жрица отдавать нелепые приказы. – Лечь в дрейф!

К удивлению Эдуарда, Терциус подчинился.

– Говорит сэр Кретьен, командор Ордена Человечества, – раздался внезапно в эфире незнакомый голос. Слова он произносил немного странно, неестественно, но смысл их был вполне понятен. – Четверо неизвестных рыцарей, назовите себя! Кто командир вашего отряда и что вы делаете в зоне отчуждения?

– Весьма рады встрече с вами, сэр Кретьен! – отозвалась Ливия. – На наш караван напали Чужие. Вероятно, перед вами все, кому удалось выжить. Командую отрядом я… – она выдержала короткую паузу. – Леди Александра, виконтесса де Тэрако, к вашим услугам!

Александра. Недавно

– Славься Констанция! – проговорил публикан Луций Терциус, почтительно склоняясь в прощальном поклоне.

– Слава Константину! – устало ответила Александра. Назойливый торгаш ее утомил. Следовало сразу же отказать ему, как тому, первому – как там его, – уже и не вспомнить… А не выслушивать все эти безумные прожекты. Какое, в конце концов, дело Храму до их финансовых дрязг?! Пусть Сенат с ними разбирается!

– Надеюсь, это все на сегодня? – спросила она, оборотившись к Септимусу.

– В портике ожидают еще трое, – сообщил ликтор. – Студенты, пришли вместе. Их имена, – он скосил глаза на листок, который прятал в кулаке, – Елена, Виктор…

– Виктор? – перебила его Александра, оживившись. – Курсант кавалерийской академии?

– Совершенно верно. Сказать им, что на сегодня прием посетителей завершен?

– Ни в коем случае, – стараясь, чтобы голос звучал невозмутимо, проговорила она. – Пусть их пригласят.

– Слушаюсь, – поклонившись, Септимус исчез за дверью.

Она не видела сына очень давно – с того самого вызова Владыки, когда Виктору вручили «седло» Эдуарда. Разумеется, при помощи верной Ливии Александра внимательно следила за его успехами, но никакой, даже самый детальный пересказ не сравнится с волшебством личной встречи матери и дитя – пусть даже дитя и достигло первичного совершеннолетия, носит у бедра разрядник и прошло Путем. За истекшие полгода Виктор, уже тогда опережавший ее ростом, кажется, вырос еще выше, раздался в плечах, но главное изменение было в глазах: ими на мир смотрел уже не растерянный мальчишка, а уверенный в себе юноша. Всадник. Рыцарь.

Залюбовавшись сыном, Александра не сразу обратила внимание на его спутников, тем более что те дружно склонили головы в поклоне. Как, впрочем, и сам Виктор.

– Славься, Констанция! – хором приветствовали они хозяйку.

– Слава Константину! – привычно отозвалась она. – Назовите себя.

– Виктор, курсант кавалерийской академии, – охотно взял на себя роль лидера сын.

– Елена, студентка риторской школы.

– Эдуард, студент риторской школы.

Что?!

Александра едва удержалась от того, чтобы воскликнуть это «что?!» вслух. В святилище стоял Эдуард. Ее Эдуард! Такой, каким она увидела его впервые восемнадцать лет назад в орбитальном замке барона Андрея: щуплый, бледный, растерянный. Юный. Космос и хаос! Как такое возможно?!

Дыхание у нее перехватило, сердце, похоже, вовсе остановилось. Для того чтобы заговорить, потребовалось усилие, сравнимое с первым преодолением Пути, не меньше, – причем не размазанное во времени, а выплеснутое разом. Но даже при этом обратиться сразу к юноше, назвавшемуся Эдуардом, Александра не посмела.

– Знаю тебя, Виктор, – проговорила она. Вышло даже естественно – ведь именно тот представился ей первым. – Как идет твое обучение пилотажу?

– Нормально… – растерянно пробормотал тот, заставив ее рассердиться – на него – за то, что нежданно выказал слабость, и на себя – за то, что вынудила сына к этому внезапным вопросом. Как ни странно, гнев помог: по крайней мере, сердце в груди издало неуверенную попытку стука.

– Неделю назад ты прошел Путем? – продолжила спрашивать Александра.

– Да…

– Мои поздравления, всадник Виктор! – сказала она и, решив, наконец, что готова, перевела взгляд на его товарища. – Эдуард… Ты перегрин?

– Нет, Констанция. Я гражданин по праву рождения. Но мой отец был перегрином, я ношу его имя.

Она незаметно перевела дух. Все-таки голос был немного другим. Да и во внешности, если присмотреться, имелись отличия: в разрезе глаз, в форме губ, да в той же прическе, в конце концов! Определенно, это не был Эдуард – ее Эдуард, – воскресший в образе робкого юноши. Так, наверное, мог бы выглядеть его родной брат. Или… сын?

– Твой отец жив? – спросила Александра. – Кто он?

– Он погиб еще до моего рождения. Я лишь знаю, что он был всадником, – ответил студент.

Всадник Эдуард. Что ж…

Александра уже собиралась спросить юношу, кто его мать, но передумала: это она и сама выяснит, и будет лучше, если узнает все не от него. Пока же следует умерить любопытство и вернуться к исполнению обязанностей хозяйки Храма.