Все повернулись и направились к столовой, заинтересованно глядя в мою сторону. Несколько раз послышалось негромкое: «Строгая!»

Все девчонки прилетели в летнем женском обмундировании, комбинезонов не видно. Там, на Волге, еще жарче, чем здесь. А «наши» резко выделялись среди них комбинезонами и мужской формой.

«Товарищи командиры!» – прозвучало на входе. «Вольно», и прохожу в «свой» кабинет. Шум в столовой стоял достаточно сильный. Это столовая ОРБАЭ, столики накрыты на четверых, хотя обычно питаются поэкипажно, только по трое. Чтобы пропустить вдвое больше людей, выставлены дополнительные столики и увеличено число официанток. Обсуждается всё: меню, сервировка, даже столовые приборы, девушки-официантки, присутствие сержантов в одной столовой с командирами, командование, комары (Дон рядом), возможность порыбачить. Рядом со мной ужинал Косенко, который с трудом сдерживал улыбку, слушая этот гвалт.

– Соберите их в клубе после того, как закончим постановку. И что говорит Ильин по поводу их размещения?

– Да вроде все в порядке. Следом за ними едет их собственный БАО. Палатки и две большие землянки для них готовы. Временно разместим, а там устроятся. Нагрузка на столовую большая.

Потом, чуть помолчав, прожевывая шницель, добавил:

– Вот никогда не думал, что буду работать в авиации и в женском коллективе одновременно.

В клубе состоялся довольно непростой разговор о том, что я не вижу перспектив у чисто женского полка, потому как весь мой опыт говорит мне о противоположном. Надо было видеть лица девушек, которым после 6–7 месяцев обучения в тыловом Энгельсе сказали, что они – балласт для дивизии. Что все их мучения, бессонные ночи в нарядах, на разгрузке продовольствия, боеприпасов и другого важного и необходимого для жизнедеятельности учебно-боевого полка, никому на фронте не нужны. Что посылать их в бой завтра никто не собирается. Перелет «на фронт» не подразумевает того, что завтра их пошлют бить ненавистного врага. Завтра им предстоит сдать зачеты по физподготовке, без этого никто к полетам допущен не будет. Все записи о допусках считаются утратившими свою силу. Учеба начнётся снова, и контролировать полк будут даже строже, чем мужской. Говорила им это женщина, что делало такое заявление практически приговором. Глядя на их лица, а почти у всех в глазах стояли слезы, чтобы не быть голословным, я подошел к турнику, который стоял в углу сцены в сельском клубе, и показал подтягивание на одной руке. Больше ничего показать не удалось, турник был не очень хорошо закреплен, но и этого девочкам хватило. Нормы в Энгельсе – тыловые, летных часов – мало, поэтому большинство из них имели пусть небольшой, но дефицит веса. Из зала поднялась на сцену небольшого роста шатенка со шпалой на петлице. Ни слова не говоря, подошла к турнику и три раза подтянулась на правой руке. На левой – только до середины.

– Товарищ подполковник, у меня более тысячи часов налета, я – командир первой эскадрильи, была на фронте с начала войны, потом шесть месяцев в Энгельсе. У меня тоже будут аннулированы допуски?

– Сколько у вас полетов на удар с пикирования и с каких высот?

Она достала летную книжку.

– Шесть вылетов с высоты три и три с половиной тысячи.

– Количество пикирований за вылет?

Она удивленно почесала рукой лоб у переносицы.

– Одно. Удар с горизонтали, разворот и удар с пикирования.

Из шкафа достаю нарисованные Настей схемы захода на «вертушку» и «бабочку».

– Вот такие схемы вы видели? Исполняли?

– Нет.

– Если вы атакуете объект по той схеме, что вы описали, то немцы от вашей эскадрильи оставят один-два самолета, даже без воздушного нападения на вас. В обороне важных объектов они очень сильны. А мне совершенно не хочется рассылать вашим матерям похоронки. Поэтому всему полку необходимо научиться воевать, ваша задача не умереть за Родину, а сделать так, чтобы гитлеровцы сдохли за свой Рейх.

Тут возник небольшой шум, в зал вошли возвратившиеся с задания летчики и летчицы, штурмана и стрелки ОРБАЭ. Прямо из машин, упакованные в меховые куртки и комбинезоны с подогревом. Я разрешил раздеться и войти. Тамара сняла куртку и повесила ее на вешалку на стене, прошла на сцену и доложила:

– Товарищ подполковник! Эскадрилья нанесла удар по мостам у города Балаклея и скоплению железнодорожного транспорта на станции. Сбит ночной истребитель Ме-110. Пленки проявляются, по докладам стрелков наблюдались попадания в пролеты, зафиксирован сильный пожар на станции. Потерь нет, основная группа в бой с воздушным противником не вступала. Командир эскадрильи капитан Иванищева.

– С третьей победой, Тамара! – Мы обнялись под аплодисменты девчонок. Им выделили место в первом ряду, и я не отпустил Тамару со сцены.

– Тут у нас вопрос возник, товарищ капитан. Про… – закончить я не успел.

– Физкультуру, небось! – заулыбалась Тамара. На язык она была бойкая, из небольшого городка на юге, с характерным «гэканьем», иногда не совсем литературным языком.

– Ой, девочки, нам, когда об этом сказали, у нас глаза на лоб полезли! Беготни и физзарядки было много, и нам казалось, что мы уже в норме, и только два или три человека относились к этому серьезно. Они теперь с нами на задания не ходят, истребителями считаются: это Лиля и Майя, а потом, когда нас научили пикировать, и казалось, что мы можем всё, мы пошли к Мясоедово и там отработали утром по немецким позициям «бабочкой». Я смогла сделать десять заходов, но на десятом сил уже совсем не осталось, пришлось четыре «пятидесятки» разом сбросить, потому что боялась, что девчонок за спиной угроблю. Вот после этого мы с площадки со снарядами просто не вылезаем. Так что, наберитесь терпения, мужества, не побоюсь этого слова, слез и соплей, но вот так должна уметь каждая из вас.

Подошла к турнику и играючи начала подтягиваться. Спрыгнула с турника, поклонилась залу и скорчила смешную рожицу, чем всех развеселила.

Раскова появилась через два дня, доложилась по форме, все-таки она кадровый командир РККА. Ознакомилась с планом ввода полка в строй, сжала губы, так как ей указали на уже выявленные недостатки в обучении полка. У них уже построены отдельные помещения, свой штаб, своя столовая и почти все свое. Я ее не трогал, давая время ей остыть, захочет – сама начнет разговор обо всем. Тем более что начальник физподготовки дивизии не принял у нее зачет. Ей самой требуется привести свою форму в порядок. Я проводил занятия только по тактике и боевому применению. Летную подготовку принимал замполет. Вот его я прокатал и проверил, насколько хорошо он выполняет то, что должен контролировать. У Коноплянникова с пилотажем было все в порядке. Ему можно доверять проверки. Дел навалилось столько, что вздохнуть некогда было. За неделю не сумел выполнить ни одного боевого вылета. Громом среди ясного неба прозвучал звонок из штаба армии от Земцова, который передал, что арестован Путилов, и приказал прибыть для дачи показаний. Мой план «Троянский конь» с треском провалился. Я не учел изменений, которые уже произошли в НКАПе! Заскучавшие без дела Настя и Аня с удовольствием сели по местам, и мы прибыли в Воронеж. Земцов не был настроен агрессивно, но допрос все-таки провел. Главный вопрос был о том, давала ли я приказание перебирать двигатели изделия «103у» и готовить его к полетам, как это утверждает подозреваемый Путилов. Я подтвердил и показал свой приказ об этом.