– Ампулы с КС есть?

– Конечно, но мы их давно не используем.

– Начхим!

– Старший лейтенант Хромов, товарищ подполковник.

– Смотри сюда! Здесь бензин, Хреновищи, здесь масло, Копанищи, здесь – разъезд «169 километр», в мешках железный сурик. Гонишь сюда, смешиваешь вот в таких пропорциях, «не перепутай, Кутузов!» (Хотя оба глаза у него на месте.), везешь в Круглое и разливаешь по подвесным бакам. Процесс не прекращаешь, пока не будет собрано шестьдесят подвесных баков. Теперь вы, капитан. Требуется закрепить ампулы, чтобы они кололись при ударе об землю и зажигали эту смесь. Разрешаю проверить на земле, но подвесные баки не портить. Александр Иванович, ПТБ ставить на машины, заглушку не снимать, кран переключения подвесные-внутренние законтрить. Все питание от внутренних. Вопросы?

– Вопросов нет.

– Тамара! Это зажигательные бомбы. Бросать с горизонтали. Пикировать с ними нельзя. Поправку брать по первой. Теперь, Кшенские мосты, все шесть, к часу ночи должны лежать, минимальным числом пикировщиков. Далее идете к Подлесному, Цветову и Клыкову, и все там минируете. Что можно будет уничтожить – уничтожайте. И возвращаетесь за зажигалками. Вопросы?

– Александра Петровна, разрешите выполнять?

– Действуй!

– Товарищи командиры! Завтра самый интенсивный день, нагрузка – полная, десять «соток» на машину или двадцать «пятидесяток». Артамонов! Твои работают ротабами по зениткам, по две на машину. Ведущими девяток пикировщиков будут Тамарины девочки и мальчики. Работаем по «вертушке», остальное не потянуть. Топлива на четыре вылета полным составом. Жду от вас оперативной и четкой работы. Готовность к вылету в 03.30. Вопросы?

– Прикрытие будет?

– Восемь машин ОРБАЭ, ну, и кто подтянется. Наши соседи туда не дотянутся. Канал связи третий, командую операцией я. Запасной канал связи восьмой, позывной «Метла-21», это – подполковник Косенко. Командирам полков оставаться на земле запрещаю. Вопросы?

Последним выходил прихрамывающий Марик Акопович:

– Хочу сам своих повести, Александра. Не штурманом.

– Старый конь борозды не испортит, я ничего не слышала и ничего не знаю, поэтому запретить не могу.

Мы пожали друг другу руки, и он вышел из кабинета. Звоню в Лиски:

– Абрам Борисович? Александра Петровна. Мне тут шефы такой коньяк из Кизляра подвезли!

– Ой, дорогая Александра Петровна! Ты комедию не ломай, говори, что надо, если меня уже после ужина беспокоишь, ведь не просто так звонишь, хотя я бесконечно рад тебя слышать.

– Где-то должны болтаться два состава в мой адрес с авиабомбами.

– Сейчас гляну! Один у меня стоит, приказано гнать на 707-й. Второй еще в Таловой.

– Отгоните на отстой на 169-й и пропихните из Таловой.

– Меня ж расстреляют, Сашенька!

– Так это только вас, а так – все Лиски под расстрел пойдут. Можете, по своим каналам, в Мармыжи позвонить, поинтересоваться. А половина Лисок – люди «неправильной» национальности. А я без бомб сижу.

– Я перезвоню.

Прошло минут пять-десять. Звонок.

– Милая Сашенька, ну, что ж ты меня, старого больного еврея, так нервируешь! Какие у тебя могут быть проблемы с бомбами? Через пять минут отойдет на 169-й, и я Марку Захаровичу позвонил, он машинки выделит, и прицепы, и людей. И про Таловую не забуду. Мы аврал по городу объявили. Все у тебя будет, Сашенька. Сами привезем, говори, куда и сколько. И не надо говорить, что мы тебя не любим! Там по-немецки отвечают, – последнюю фразу он прошептал. Замечательный старик: начальник перегона и станции Лиски. Очень хорошо всегда помогал.

Повесив трубку, иду к начальнику вооружений эскадрильи. У него сидит и инженер-майор Глисман, из дивизии, что-то рисуют. Встали, нехотя оторвавшись от стола. Придумывают, куда ампулу засунуть и как крепить.

– Мы еще не закончили, товарищ подполковник.

– Это ничего! Я тут вспомнила: сколько у нас РРАБ-1? Помните, по ошибке прислали. Вроде назад не отправляли.

– Нет, не отправляли.

– Насколько я помню, взрыватели, открывающие бомбу, установлены на кольце, там два кольца с четырьмя ножами, обрезающими срезные шпильки от одного пиропатрона. Так?

– Так точно, вот она.

– Ну, дошло? С двух сторон надеваем и стягиваем. Высота подрыва пятьдесят метров. Нож режет не шпильку, а ампулу. Восемь ампул на бак. И предусмотрите разрушение корпуса в районе ножа и ампулы. Вот тут еще отверстия под ножи и бойки на рычаге. Ножи от наших РРАБ-2 должны встать.

Инженер-майор смял свой рисунок.

– Разрешите идти?

– Нет, бегом, и надеюсь на вас.

Пирогель отлично горит до скоростей в 880 км/ч, так что разрушение на высоте нам выгоднее, чем на отскоке, будет больше площадь накрытия. Зашел на площадку к Хромову. Они перекачивают липкий напалм и дружно матерятся, что все перемазались в сурике, несколько мешков дырявыми были.

– Товарищ подполковник, ну, бензин и масло более-менее понятно, а сурик зачем? Чтоб не только горели, но и перепачкались? – спросил улыбающийся «химдым», блеснув в темноте белыми зубами.

– Что делает окись железа при температуре 750 градусов?

– Разлагается на железо и… кислород! И опять должно окисляться! Экзотермически! Гениально!

– Эта штука называется пирогель, способна прожигать легкобронированные цели. Отлейте вот сюда.

– Нам в училище о таком составе не рассказывали.

– Наука на месте не стоит, лейтенант.

В соседнем овраге испытали с ним и вооруженцами смесь. Они успокоились и разбежались по своим делам. Я вернулся на КП, получил доклад дежурного по полетам. Тамара с девочками возвращается без потерь. На БОДО доклад, что немцы разрушили все мосты в Кшенске, части 3-й армии отойти за мосты не успели, и, вместо того чтобы тихо слить город и бежать к Воронежу, начали пытаться защитить сами себя. Гот действует в точности по инструкции, по «плану Блау», поэтому не стал ввязываться в бои в городе и повернул на Старый Оскол, повторив то, что делал в том сорок втором. Но в этом ему пришлось спускаться на юго-запад вдоль Кшени до Пожидаевки, наводить две переправы, и все ночью, идти по тылам 38-й армии, громя их, как бог черепаху, на неподготовленных в противотанковом отношении позициях. У Быстрецов колонна Гота вышла на шоссе и повернула в сторону Горшечного. Мне передавал это Андрей, который висел над районом и наблюдал это действо по локатору. Так же быстро генерал Гот действовал и в сорок первом, и в сорок втором. От города Тим движется вторая колонна войск, чья она – неизвестно, скорее всего, немецкая. До рассвета еще час с лишним, но ветер восточный и горизонт немного виден. Укладываем лучи прожекторов вдоль направления взлета, и я дал команду на взлет. Взлетаем с зажженными АНО, по-другому моим «основным силам» не собраться. Последними взлетают самые молодые. Собирались довольно долго, но у всех «высотников» в центральном бомболюке не бомбы, а подвесной танк. Девочки Тамары, как клушки, собрали своих людей. Для немцев уже не секрет, что мы взлетели, поэтому летим в направлении на Белгород, где пока наши войска. Набрали пять кэмэ, разговоры стихли, ползем на запад. Слева и сзади подходят остальные самолеты дивизии. Три машины в строю отсутствуют, где-то потерялись. У Лубяного повернули на 330 градусов и выключили огни. Мы идем ниже обычного. В здешних местах еще «ахт-ахтов» нет, это – наша территория, за которую предстоит драка. Над Лубяным команду отдавал голосом, но кодом: дал курс на Купянск, «193», куда обычно мы и летали. Туда пошла одна машина, которая иногда давала щелчки, и короткие команды разными голосами. А мы, в полной тишине, поднимались к Горшечному. Всё, время!