в бесконечный цикл. Тот же аргумент применим и к слуховым событиям. Никто не спорит, что у нас есть ощущение некой аудиосистемы в голове. Поскольку мы можем манипулировать мысленными образами — увеличивать их, поворачивать, а в случае с музыкой ускорять и замедлять, мы вынуждены думать, что где-то у нас в уме есть домашний театр. Но логически это неверно из-за проблемы бесконечного цикла.

Еще мы пребываем в иллюзии, что просто открываем глаза — и видим. За окном щебечет птица, и мы сразу же слышим. Чувственное восприятие создает мысленные образы в нашем сознании — представления о мире вне нашей головы — так быстро и естественно, что нам кажется, будто тут нет ничего особенного. Но это заблуждение. Наше восприятие является конечным продуктом длинной цепи нейрональных событий, которые дают нам иллюзию мгновенно созданного образа. Есть множество сфер, где наша замечательная интуиция вводит нас в заблуждение. Один из примеров тому — плоская Земля. Другой пример — представление о том, что наши ощущения дают нам неискаженный взгляд на мир.

Еще со времен Аристотеля известно, что чувства могут искажать восприятие мира. Мой преподаватель из Стэнфордского университета Роджер Шепард, который занимается психологией восприятия, часто говорил, что при правильном функционировании наша система восприятия должна искажать мир, который мы видим и слышим. Мы взаимодействуем со своим окружением через органы чувств. Как отмечал Джон Локк, все, что мы знаем о мире, мы видим, слышим, обоняем, осязаем или пробуем на вкус. И мы, естественно, предполагаем, что мир таков, каким мы его воспринимаем. Но эксперименты заставили нас признать, что это не так. Зрительные иллюзии, пожалуй, самое убедительное доказательство сенсорного искажения. Многие из нас видели их в детстве, например когда две линии одинаковой длины кажутся разными (иллюзия Понцо).

Роджер Шепард нарисовал иллюзию, которую назвал «поворот столов», тоже связанную с иллюзией Понцо. Трудно поверить, но столы идентичны по размеру и форме (в чем можно убедиться, вырезав из листа бумаги или пленки точную форму одной столешницы и приложив ее ко второй). Этот пример построен на принципе восприятия глубины нашей зрительной системой. Даже зная, что перед нами иллюзия, мы все равно не можем отключить механизм. Независимо от того, сколько раз мы смотрим на фигуру, она продолжает нас удивлять, потому что мозг, по сути, дает нам искаженную информацию об объектах.

В иллюзии Канизы белый треугольник кажется наложенным на треугольник с черным контуром. Но, если присмотреться внимательно, можно обнаружить, что на изображении вообще нет треугольников. Наша система восприятия восполняет недостающую информацию.

Почему она так делает? Лучшая догадка заключается в том, что это свойство развилось у нас эволюционно. Во многом из того, что мы видим и слышим, какой-то информации не хватает. Наши предки — охотники-собиратели — возможно, видели тигра за деревьями или слышали рычание льва, приглушенное шелестом листьев. Звуки и образы часто приходят к нам как отрывочная информация, размытая другими образами из окружающего мира. Система восприятия, способная восстанавливать недостающую информацию, некогда помогала нам быстро принимать решения в опасных ситуациях. Лучше убежать сейчас, чем сидеть и пытаться понять, были эти два отрывочных звука частью львиного рыка или нет.

У слуховой системы есть своя версия событий, которые мы восприняли лишь частично. Когнитивный психолог Ричард Уоррен продемонстрировал это особенно ярко. Он записал на диктофон предложение: «Законопроект приняли обе палаты законодательного собрания», — и часть предложения вырезал. Недостающую часть он заменил белым шумом той же длительности. Почти каждый, кто слушал новую запись, утверждал, что за помехами различал слова. А многие не могли даже сказать, где в записи был шум! Слуховая система сама заполнила пропуск, так что предложение казалось непрерывным. Большинство людей утверждали, что шум там был и что он звучал отдельно от предложения. Шум и слова образовали в восприятии отдельные потоки из-за разницы в тембре. Брегман называет такое явление потоковым разделением по тембру. Очевидно, что мы имеем дело с сенсорным искажением: наша система восприятия говорит нам о мире нечто, не соответствующее действительности. Но также ясно и то, что это имеет эволюционную (адаптивную) ценность, если помогает нам что-то лучше понять в смертельно опасной ситуации.

Согласно великим психологам Герману фон Гельмгольцу, Ричарду Грегори, Ирвину Року и Роджеру Шепарду, восприятие — это процесс умозаключения, частью которого является анализ вероятностей. Задача мозга состоит в том, чтобы определить наиболее вероятное расположение объектов в физическом мире, учитывая определенную структуру информации, которая доходит до сенсорных рецепторов — сетчатки глаза или барабанной перепонки. В большинстве случаев информация, которую мы получаем от рецепторов, неполна или неоднозначна. Голоса смешиваются с другими голосами, звуками машин, ветра, шагов. Где бы вы сейчас ни находились: в самолете, в кафе, в библиотеке, дома, в парке или где-нибудь еще, — остановитесь и прислушайтесь к звукам, которые вас окружают. Если только вы не в камере сенсорной депривации, скорее всего, вы сможете идентифицировать по меньшей мере пять-шесть различных звуков. Способность мозга их идентифицировать весьма примечательна, если учесть, с чего начинается этот процесс — с того, что передают сенсорные рецепторы. Принципы группировки — по тембру, пространственному расположению, громкости и т. д. — помогают разделить звуки, но об этом процессе мы по-прежнему многого не знаем. Никто еще не разработал компьютер, способный разделить источники звука.

Барабанная перепонка — простая мембрана, натянутая на ткани и кости. Это врата слуха. Практически все наши аудиальные впечатления основаны на том, как барабанная перепонка колеблется взад-вперед в ответ на удары молекул воздуха. (В какой-то степени ушная раковина — внешняя часть уха — тоже задействуется в слуховом восприятии, как и кости черепа, но по большей части основным источником всего, что мы узнаем о мире звуков, является барабанная перепонка.) Давайте рассмотрим типичное слуховое событие: человек сидит у себя в гостиной и читает книгу. Предположим, что в этой среде есть шесть источников звука, которые он способен идентифицировать: посвистывание вентилятора (или воздуховода), гудение холодильника на кухне, машины за окном (только здесь могут быть десятки различных звуков: двигатели, скрип тормозов, гудки и т. д.), шелест листьев на ветру, мурлыканье кошки в соседнем кресле и прелюдии Дебюсси в проигрывателе. Каждый из них можно рассматривать как слуховой объект или источник звука, и мы способны их идентифицировать, потому что у каждого собственное отличительное звучание.

Звук передается по воздуху молекулами, колеблющимися на некоторых частотах. Эти молекулы бомбардируют барабанную перепонку, заставляя