Скорость, с которой она их собрала, наводила на мысль, что Харт специально подмечала, куда они улетали. Сунула ему в руки тряпье и как-то неласково подтолкнула к двери.

— Идите, идите, — ее голос почти не сбивался, хотя слышалось, что дыхание не восстановилось. — Идите, и если внизу попадется Олмер или какой-либо солдат сделайте так, чтобы они не заметили, откуда вы спускаетесь.

Нея вытолкнула его за дверь и закрылась.

Эзра широко открытыми глазами посмотрел на одежду у себя в руках… Он совершенно ничего не понимал.

Медленно ведьмак подтянул штаны и застегнул рубашку. Но с мыслями собраться не мог, он все еще был там, где его рука лежала на упругой груди.

Какое-то время он воевал со своим сюртуком, нервно одергивал рукава, и расправлял воротник, потом плюнул и оставил все как есть. Но уходить и не собирался.

Эзра решительно развернулся к двери. Толстые, крепкие доски, покрытые лаком, почему-то наводили на мысль, что это не дверь, а добротный забор от злых любовников. «Выломать, пожалуй, будет непросто», — неизвестно почему подумал Эзра.

Он занес кулак, чтобы постучать.

— Вот вы где! — послышалось от лестницы. Запыхавшийся солдат сделал два шага вперед. — Там ваш раненый орет, всех на уши поднял! Пришел в себя и орет.

Двенадцати часов сна казалось мало. Руки и ноги сгибались с усилием, а при наклонах, Нея готова была поклясться, слышался скрип.

Ой, не зря, не зря она недолюбливала зелья. С ними никогда не знаешь точных последствий. Тебя убеждают, что ничего не будет, но забывают сказать о чем-то, по мнению ведьм, несущественном. Например, о том, что соскребешь свое бренное тело с кровати, лишь к обеду и после третьей попытки, или что кости начнут посвистывать при приседаниях.

То ли дело боевая магия. Понятная и острая, как клинок. Бросил таран — из резерва ушла часть силы, не бросил — эта часть осталась! Никаких допущений. Но у ведьм и умирающий мог отплясывать кадриль, а здоровый человек слечь с горячкой. При том, что от природы — кто бы мог подумать! — проклинать они не могли.

Все утро, точнее, обед, прошел в мучениях. Нея знала, что магия не бывает бесплатной. Но надеялась на другой исход. Ей не впервой мучится от казалось бы беспричинной боли. Только одно дело голова, а совсем другое — полностью тело.

— Кто вас избил и бросил у порога дома? — снова спросил Олмер у понурого мужчины, сидевшего на стуле.

Нея, ведьмак и сам чиновник расположились в кабинете коменданта и уже десять минут ждали ответа. Деревенский охотник, пришедший в себя ночью, после пробуждение сразу уснул. А вот утром снова очнулся. И Олмер решил его допросить. По неизвестной причине он послушал Нею, которая была убеждена, что раненый причастен к кражам камней. Чиновник же считал иначе, но допрос все же устроил.

Деревенский сидел на стуле и смотрел на Олмера исподлобья. Его лицо заросло, волосы были не мыты, он исхудал, но все равно выглядел лучше, чем пару суток назад.

— Молчанием вы ничего не добьетесь, — сказал Олмер, восседающий за массивным столом. — Он же может говорить?

Чиновник обратился к ведьмаку и тот кивнул.

Еще перед тем как попасть в кабинет коменданта, Нея думала зайти к Эзре и взять что-нибудь обезболивающее. Но когда ее перехватили и привели к чиновнику, сразу поймала заинтересованный и немного злой взгляд уже стоящего в кабинете ведьмака.

За десять минут Нея успела устать от его пристального внимания. Вместо того, чтобы помогать Олмеру или хотя бы слушать о чем говорят, он то и дело смотрел на нее.

Она думала, что ведьмак из тех, кто легко относится к случайным связям и способен отделить работу, ото всего остального. Отчасти поэтому и решила пустить его к себе. Еще потому что так теплее, и быстрее проходит действие любого бодрящего зелья, да и приятно, чего уж скрывать. Но, вероятно, она ошиблась, и теперь ко всему прочему еще и злилась на себя.

— Поступим вот как: я задам вопрос и если вы снова промолчите, господин Фарун даст вам зелье, развязывающее язык, — чиновник посмотрел на ведьмака и тот уверенно кивнул, Нея же нахмурилась, пытаясь припомнить, существует ли такое зелье. — Действие у него простое — вы будете испытывать боль, пока не скажете правду.

Он помолчал, разглядывая охотника, которого, кажется, ничего не интересовало.

— Итак, спрашиваю последний раз. Кто на вас напал?

— Не знаю, — хрипло и безразлично выдавил мужчина. — Было темно.

— Как думаете, кто это мог быть? Ваши враги, люди с которыми вы что-то не поделили?

— Не знаю, — повторил мужик и без эмоций посмотрел на чиновника.

Олмер покачал головой и дал мужчине несколько секунд на раздумья. Но тот всем видом показывал, что ему нечего сказать.

— Скажите, а где обычно вы ставите капканы и силки? — спросила Нея.

— По-разному.

— И все же, как далеко отходите от своей деревни?

— Прилично.

— У скеранских скал ставили?

— Бывало.

— На кого?

— На всех.

— Большие капканы? — почти наивно поинтересовалась Нея.

— Как у всех.

Опять повисло молчание и Олмер с любопытством посмотрел на Нею, предлагая ей продолжать. А лейтенант чуть ближе подошла к мужику.

Она задавал вопросы наобум, просто надеясь, что этот человек связан хоть с чем-то в их запутанном деле. Но в какой-то момент ее осенило…

Нея долго не могла понять, почему ее так смущает этот избитый человек. Раньше считала, что ее настораживали странные раны, тем более виновника таких увечий ей нужно бы было найти. Рядом с заставой подобное должно жестко наказываться. Но вот сейчас, глядя на его совершенно новые кожаные штаны, поняла, что ей не нравится. Таких штанов на заставе не водилось, и наверняка она сама же прихватила эти из его дома в тот день, кода увозила.

Новые дорогие штаны на человеке, про которого собственная жена говорила, что он плохой охотник, выглядят странно. Да и судя по одежде детей, достатком там и не пахло. Вот, что ее насторожило. И, к сожалению, это могло совершенно не относиться к их делу.

— Когда вы последний раз продавали пушнину?

— Да, я помню? Сейчас-то какой день?

— Откуда у вас появились деньги на новые штаны? — уточнила она, а охотник промолчал.

Нея не была дознавателем и смутно представляла, как они работают. Поэтому просто посмотрела в упор на мужика и выложила, как есть.

— Я думаю, вас избили люди, которым вы задолжали. И я почти уверена, что они незаконопослушные граждане. По ним тюрьма плачет. Может быть, как и по вам. Если вы ничего не одалживали, а, например, украли.

— О чем вы толкуете, а?