На этот раз Александр Аркадьич даже не смотрел, сидит ли сумасшедшая на своем углу. Тем более по бульвару пронесло без пробок.

И вообще он о ней не думал. Наорал на Николая, послал при всём начальстве цикловую. А что ему будет? Что он, мальчик, что ли? Сколько можно делать из него, верного четвертой степени, какую-то салагу, какого-то, блин, маловерщика из подворотни?..

Одним словом, рабочий день прошел насыщенно… но не поэтому, вовсе не поэтому Александр Аркадьич не думал о своей новой знакомой. Просто он знал, что вечером к ней придет. Просто знал, и всё. «К ней» – это на угол бульвара и вон той улицы, как ее… ну как ее? Знал и не думал, потому что зачем зря думать, если что-то знаешь? Даже если на самом деле не знаешь ничего.

Единственное, что повергало его в тоску, – мысль о том, что она не явится. Что она просто-напросто того; что он, Александр Аркадьич, тоже того, переутомился на работе, психологши на него нет; что всего этого не было, что сон, в котором он впервые за черт знает сколько ощутил себя настоящим собой, а не чужим отражением, повторяющим все его жесты и гримасы, – что это был просто сон.

Ради этого-то сна он и пришел сюда после работы, отпустив таксиста. На бульваре Александр Аркадьич боялся еще сильней, чем вчера (а он и вчера боялся, понять бы только чего). Подходя к перекрестку, он замедлил шаг, чтобы не удивиться и не огорчиться пустоте, которая могла быть за поворотом…

Но сумасшедшая уже ждала его.

– Вот и славно, – кивнула она. – Пойдем.

«Куда?» – хотел спросить Александр Аркадьич – и не спросил: всё равно пойдет ведь.

И пошел. Темная фигура, плывущая с достоинством – сзади и не скажешь, что старуха, – тонула в сумраке боковой улицы, где не было ни фонарей, ни витрин. Почему темень? Авария, что ли? – думал Александр Аркадьич, стараясь не упустить свою знакомую, которая в любой момент могла слиться с любой тенью. Такое у него, во всяком случае, было ощущение.

– Сюда, – она показала на ступени, ведущие вниз, в какой-то подвал. «К неверщикам ведет, к гопам бескарточным», – подумал бы вчерашний Александр Аркадьич, но сегодняшний не думал ни этого, ни другого, а просто следил за темной фигурой, стараясь не упустить ее. Подвал был старый, ступеньки раскрошились, и он чуть не слетел вниз, в темноту. Когда уже было совсем ничего не видать, старуха щелкнула допотопным выключателем. На потолке высветилась лампочка, такая тусклая, что даже моргать не хотелось.

Они действительно влезли в какой-то подвал. На грязных кирпичных стенах не было ничего, кроме труб и проводов, а на одной из них откуда-то затесалось зеркало. Прямо перед ним и стоял Александр Аркадьич – на бугристом асфальте, который был тут вместо пола. Еще покоцаю лаковые туфли, думал он. Подложить бы что, дощечку или, там, ящик…

– И? – он недоуменно обернулся на старуху. Зазеркальный мальчик тоже обернулся.

…Мальчик?

Из зеркала на него снова глядел тот самый мальчишка с русыми вихрами (неопределенно-колосистыми, вспомнилось откуда-то… откуда?) Одетый в свитер и джинсы, какие носили лет тридцать назад. «Теперь в зеркале всё правильно, – мелькнула сумасшедшая мысль, – вот таким я и должен быть». Я?..

– Входи, – кивнула старуха.

Входить? Куда?

Он растерянно смотрел на старуху. Та снова кивнула – на зеркало:

– Торопись. Этот ход в любой момент могут обнаружить, и тогда…

Она хочет, чтобы я вошел в зеркало, думал Александр Аркадьич глупые мысли. Почему она хочет такое? И почему я не хочу? Или не не хочу, а просто? Потому что в зеркало не входят? Или не поэтому?..

– Торопись! – повысила голос старуха. – Торопись, рыцарь Александр!

Я и так всю жизнь тороплюсь, думал он, подходя к зеркалу. Мальчик, само собой, тоже подошел с той стороны. Это глюки, или он улыбается мне?

Так, ладно. Хуже не будет, решил Александр Аркадьич и, зажмурившись, шагнул в стекло.

* * *

Стекла не было, и он чуть не упал. Просто оступился на этом бугристом, как тёрка, асфальте.

«Давай, давай, открывай глаза», – шептал кто-то Сане, и он, немного поколебавшись, открыл. Перед ним темнел тот же подвал. Только выход вроде был слева, а теперь справа. И Сударыня тоже была справа… (Сударыня? Почему Сударыня?..)

Стоп. Она же стояла у него за спиной. Когда это Саня успел развернуться?

И еще тут всё было каким-то легким, будто он попал на Луну, где гравитация в шесть раз меньше. Легким были и воздух, и потолок, и сам Саня.

Сударыня смотрела на него. Похоже, она улыбалась, хоть в темноте это было плохо видно.

– И снова здравствуй, рыцарь Александр, – сказала она. – Признаться, я боялась, что ничего не получится. Теперь идем ко мне.

Саня всё еще ничего не понимал. Что не получится? Почему не получится? И где Лёха? Они же вроде вместе у нее… стоп. Какой Лёха? Тот, который с бородой, или тот, который у нее в классе… у кого «у нее»?..

Перед выходом он оглянулся, будто кто-то дернул его сзади за невидимую нитку. Из зеркала на Саню смотрел грустный пиджачный дядька. Где-то я его раньше видел, соображал Саня, поднимаясь за Сударыней по лестнице. В каком-то дебильном сне. Там еще какой-то лихач был, и две буквы «О», и Муська, которая в микроволновке… Написать, кстати, Муське, она давно просила его вернуть мяч, а он зажал и оправдывался на каждой физре… когда у них, кстати, физра-то?

Сударыня снова тащила его за руку по темному, только теперь уже не утреннему, а вечернему городу. С каждым поворотом, светофором, билбордом, с каждым домом родного проспекта легкий Саня наполнялся воспоминаниями и тяжелел на ходу. Он даже запыхался, едва поспевая за Сударыней, которой хоть бы хны – знай рассекает своей шляпкой дымный воздух, как гоночная яхта. Она вела его по той же дороге, где они встретили двух манекенов и свернули во дворик с котами; котов теперь не было, но облезлый дом, который Саня выискивал по всему массиву, был и, кажется, ждал их – такой у него был вид.

Они нырнули в распахнутое парадное без домофона, поднялись по темной, как погреб, лестнице, вошли в пыльную квартиру № 69, уставленную тюками…

Сударыня захлопнула дверь. Шевельнула губами, начертила над замком какой-то знак и повернулась к Сане.

– Теперь мы в безопасности, – кивнула она. – По крайней мере здесь.

* * *

– Так не должно быть, – говорила ему Сударыня, сидя за столом. – Так не должно было быть… и не должно быть никогда. Мираж, фантом, фата-моргана. Нужно всё повернуть вспять, иначе река жизней впадет сама в себя, змей времен заглотит собственный хвост…

Они вновь сидели в той же гостиной. Всё было как прежде, и даже на столе красовались те же лакомства, свежие и нетронутые, будто хозяйка выставила их специально для Сани. Выдержать это было невозможно, и Саня всё время что-то грыз, несмотря на серьезность момента. Ужасно хотелось глянуть на зазеркальную Сударыню – но та, как нарочно, села у самой стены.