Один из ребят с судомойни подбежал к Хаксу, ведя за собоюсолдата дворцовой стражи.

— Вот он хотел с вами потолковать.

— Хорошо. — Хакс кивнул стражнику, и тот кивнул в ответ. — Авы, ребята, — он повернулся к Роланду и Катберту, — идите к Мэгги. Она даст вампирога. А потом убирайтесь вон, чтобы у меня не было из-за вас неприятностей.

Уже потом они оба вспомнят эту последнюю фразу: чтобы у меняне было из-за вас неприятностей.

А тогда они лишь послушно кивнули и пошли к Мэгги. Она далакаждому по большому куску пирога на обеденных тарелках — но как-то с опаской,будто двум одичавшим псам, которые запросто могут ее укусить.

— Давай поедим на ступеньках, — предложил Катберт.

— Давай.

Они устроились с другой стороны запотевшей каменнойколоннады, так чтобы их не было видно с кухни, и набросились на пирог. Они несразу заметили чьи-то тени, упавшие на дальний изгиб стены, подступавшей кширокому лестничному пролету. Роланд схватил Катберта за руку.

— Пойдем отсюда. Кто-то идет.

Катберт поднял голову. На его испачканном ягодным соком лицеотразилась растерянность.

Тени, однако, не двинулись дальше, хотя тех, кто отбрасывалэти тени, по-прежнему не было видно. Это были Хакс и солдат из дворцовойстражи. Ребята остались сидеть на месте. Если бы они сейчас зашевелились, их бынаверняка услышали.

— …наш добрый друг, — закончил свою фразу стражник.

— Фарсон?

— Через две недели, — ответил стражник. — Может быть, черезтри. Придется тебе пойти с нами. Партия на грузовом складе… — Тут с кухнидонесся какой-то особенно громкий грохот котелков и кастрюль, а вслед за ним —проклятия, шквал которых обрушился на неуклюжего поваренка, рассыпавшегопосуду. Шум поглотил слова стражника. Ребята услышали лишь окончание:—…отравленное мясо.

— Рискованно.

— Не спрашивай, чем может тебе услужить наш добрый друг… —начал стражник.

— …спроси лучше, чем можешь ты услужить ему, — вздохнулХакс. — Да уж, солдат, не спрашивай.

— Ты знаешь, о чем я, — спокойно вымолвил стражник.

— Да. И я помню, чем я ему обязан. Не надо меня учить. Яточно так же, как ты, уважаю его и люблю. Я готов броситься в море, если онскажет, что так надо.

— Вот и славно. Мясо будет промаркировано как продукткраткосрочного хранения. И тебе надо будет поторопиться. Ты же сам понимаешь.

— Там, в Тонтоуне, есть дети? — спросил повар. На самом делеэто был даже и не вопрос.

— Везде есть дети, — мягко ответил стражник. — Как раз одетях-то мы и печемся.

— Отравленное мясо. Странный способ позаботиться о детишках.— Хакс тяжело, со свистом, вздохнул. — Они что, будут корчиться, хвататься заживотики и звать маму? Да, наверное, так и будет.

— Они просто уснут, — сказал стражник, но его голос звучалкак-то уж слишком уверенно.

— Да, конечно. — Хакс коротко хохотнул.

— Ты сам это сказал: "Солдат, не спрашивай". Тебеже не нравится, что детьми управляют под дулом ружья, когда они могли бы начатьстроить новую жизнь, новый мир — под его руководством?

Хакс промолчал.

— Через двадцать минут мне пора заступать на пост. — Голосстражника вновь стал спокойным. — Выдай-ка мне покуда баранью лопатку. Пожалуй,схожу ущипну там кого-нибудь из твоих кухонных девок. Пусть себе похихикает. Акогда я уйду…

— От моего барашка у тебя колик в желудке не будет, Робсон.

— А ты не хочешь…

Но тут тени сдвинулись, и голоса затихли вдали.

"Я бы мог их убить, — подумал Роланд, обмирая отзапоздалого страха. — Я бы мог их убить, их обоих. Своим ножом. Перерезать им глотки,как свиньям". Он поглядел на свои руки, испачканные мясной подливкой,ягодным соком и грязью после дневных занятий.

— Роланд.

Он поднял глаза на Катберта. Они уставились друг на друга вдушистой полутьме, и Роланд вдруг почувствовал обжигающий привкус отчаяния. Какбудто тошнота подкатила к горлу. Это чем-то напоминало смерть — такую же грубуюи непреложную, как смерть того голубя в ясном небе над игровым полем."Хакс? — думал он, совершенно сбитый с толку. — Хакс, который поставилприпарку мне на ногу, ну, в тот раз? Хакс?" Его сознание замкнулось,отгородившись от тягостных мыслей.

Он смотрел прямо в лицо Катберту — и не видел там ничего.Вообще ничего. В потухших глазах Катберта отражалась погибель Хакса. В глазахКатберта все это уже случилось. Хакс их накормил. Они пошли на лестницу. Чтобыпоесть. А потом Хакс отвел стражника по имени Робсон для предательскогоtet-a-tet не в тот угол кухни. Вот и все. Ка — это ка. Иногда оно, словнокамень, сорвавшийся вниз с горы. Только и всего. И ничего больше.

Все это Роланд прочел в глазах Катберта.

В глазах стрелка.

Отец Роланда только что возвратился с нагорья и выгляделкак-то совсем не к месту среди роскошных портьер и шифоновой претенциозностиглавной приемной залы, куда мальчику разрешили входить лишь недавно — в знакначала его обучения.

Отец был одет в черные джинсы и голубую рабочую рубаху. Свойдорожный плащ — пыльный и грязный, а в одном месте даже разодранный доподкладки — он небрежно перекинул через плечо, не заботясь о том, как подобныйвидок сочетается с элегантным убранством залы. Отец был ужасно худым, и,казалось, его густые усы, похожие на велосипедный руль, перевешивали егоголову, когда он смотрел на сына с высоты своего немалого роста. Револьверы наремнях, что опоясывали его бедра крест-накрест, висели под безупречным углом крукам — чтобы их было удобно выхватывать из кобуры. Потертые рукоятки изсандаловой древесины казались унылыми и какими-то сонными в тусклом светезакрытого помещения.

— Главный повар, — тихо проговорил отец. — Подумать только!Взрыв на горной дороге у погрузочной станции. Мертвый скот в Хендриксоне. И,может быть, даже… подумать только! В голове не укладывается!

Он умолк на мгновение и внимательно присмотрелся к сыну.

— Тебя это мучает, да? Терзает?

— Как сокол — добычу, — отозвался Роланд. — И тебя это тожетерзает.

Он рассмеялся. Не над ситуацией — ничего в ней веселого небыло, — но над пугающей точностью образа.