Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
— Пожалуйста, простите меня, синьора. Я всего лишь стараюсь понять, что произошло, и потому вынужден задавать вам вопросы. Это совсем не значит, что я хочу оскорбить вашего мужа.
— Зачем тогда спрашивать?
— Чтобы узнать правду о его смерти, синьора.
— Я отказываюсь отвечать на такие вопросы. Это неприлично.
Он хотел сказать ей, что в убийствах вообще мало приличного, но вместо того спросил:
— В последние недели вы, случайно, не отмечали ничего необычного в поведении вашего мужа?
Ее ответ был вполне предсказуем:
— Я не понимаю.
— Ну, не говорил ли он о поездке в Мессину? Ему хотелось ехать или он уезжал с неохотой?
— Он уезжал как всегда.
— И как это происходило?
— Ему нужно было ехать. Разъезды были частью его работы.
— Но хоть что-нибудь он же говорил?
— Нет.
— И никогда не звонил вам, синьора?
— Нет.
— Почему, синьора?
Она, кажется, поняла, что Брунетти так просто не отстанет, и объяснила:
— Он не имел права делать частные звонки за счет банка. Иногда он звонил в офис другу, а тот перезванивал мне. Но не всегда.
— Ах вот оно что, — сказал Брунетти. Ага, директору банка и не хватало денег, чтобы позвонить жене.
— У вас с мужем есть дети, синьора?
— Нет, — тут же сказала она.
Брунетти не стал допытываться почему.
— У вашего мужа были друзья на работе? Вы упомянули друга, которому он звонил. Как его зовут?
— Зачем он вам?
— Может быть, ваш муж высказывался касательно командировки. Я хочу повидаться с ним и спросить, не замечал ли он чего-нибудь необычного в поведении вашего мужа.
— Я уверена, что не замечал.
— Мне в любом случае очень хотелось бы поговорить с ним, синьора. Как же его зовут?
— Марко Раванелло. Но ему нечего вам рассказать. Мой муж был совершенно нормальный. — Метнув в Брунетти свирепый взгляд, она повторила: — Совершенно нормальный.
— Ну что ж, не стану более надоедать вам, синьора. — Брунетти поднялся и направился к выходу. — Вы, наверное, уже позаботились насчет похорон?
— Да. Месса завтра. В десять. — Она не сказала где, а Брунетти не спросил. Если понадобится, он сам узнает.
У двери он задержался:
— Большое спасибо, синьора. Примите мои личные соболезнования и позвольте вас заверить, что мы сделаем все от нас зависящее, чтобы найти виновного в смерти вашего мужа.
Почему-то слово «смерть» давалось ему куда легче, чем «убийство».
— Мой муж не был таким. Вы узнаете. Он был мужчина.
Брунетти не протянул ей руки на прощание, лишь поклонился, и вышел. Когда он спускался вниз по лестнице, ему на память пришла заключительная сцена из пьесы «Дом Бернарды Альбы», где мать, стоя у края подмостков, кричит публике и всему миру, что ее дочь умерла девственницей, умерла девственницей. Для Брунетти же лишь факт смерти имел значение, все прочее — суета.
В квестуре он пригласил Вьянелло к себе. Поскольку кабинет Брунетти находился двумя этажами выше, можно было надеяться поймать в открытое окно хоть слабенький ветерок. Когда они поднялись, Брунетти, распахнув окна и скинув пиджак, спросил:
— Удалось вам что-нибудь разузнать о Лиге?
— Я доверил это дело жене, Dottore, — начал Вьянелло, садясь на стул. — Вчера она два часа висела на телефоне, обзвонила всех друзей. Интересная история выходит с этой Лигой.
Брунетти был уверен, что Вьянелло не рассчитывает на какую-либо благодарность с его стороны, но решил, что галантный жест не помешает.
— Завтра я заскочу на Риальто и куплю ей цветов.
— Нет, вы лучше дайте мне отгул в субботу. Ей будет приятнее.
— А что у вас в субботу?
— Я должен встречать в аэропорту министра окружающей среды. А он как пить дать не приедет, причем объявят об этом в последнюю минуту. Не думаете же вы, что у него хватит духу явиться сюда в августе, когда гниют водоросли и стоит жуткая вонь, чтобы толкать речи об их новых гениальных проектах по защите природы? — Вьянелло презрительно усмехнулся. Теперь он сделался поборником Новой партии зеленых — еще одно следствие недавней операции. — Мне не хочется потратить полдня впустую, только для того, чтобы приехать в аэропорт и узнать, что он не появится.
Брунетти был с ним полностью согласен. Министр, как говорил Вьянелло, не посмеет сунуть нос в Венецию сейчас, когда половина пляжей на Адриатике закрыта из-за загрязнения воды, а венецианцы стали опасаться есть рыбу — основной продукт местной кухни, потому что недавно в рыбе обнаружили ртуть и еще какую-то отраву.
— Попробую это вам устроить, — сказал Брунетти.
Вьянелло, обнадеженный и довольный, вытащил записную книжку, куда заносил то, что рассказывала ему жена, и начал доклад:
— Лига появилась восемь лет назад, и никто точно не знает, кто ее основал и с какой целью. Судя по названию, они вроде как должны были заниматься богоугодными делами — дарить сиротам игрушки, заботиться об одиноких стариках и прочая. Все так и подумали. Со временем город и некоторые церкви стали передавать им свободные квартиры, в которые они будто бы обещали поселить своих подопечных — стариков и инвалидов. — В этом месте Вьянелло сделал паузу и затем продолжил: — Поскольку все сотрудники были добровольцы, им разрешили зарегистрироваться в качестве благотворительной организации.
— А это означает, — перебил Брунетти, — что они не платят налогов и что на их финансовую деятельность государство смотрит сквозь пальцы, если смотрит вообще.
— Наши с вами сердца, Dottore, бьются в унисон. — Брунетти не подозревал, что не только политические взгляды Вьянелло претерпели изменения, но и манера выражаться тоже.
— Странно, Dottore, что Надя не нашла никого из членов Лиги. Даже та женщина, которая работает в банке, оказывается, вовсе не оттуда. Многие говорили сначала, что знакомы с кем-то, кто состоит в Лиге, но когда Надя начинала расспрашивать, выяснялось, что нет. Два раза ее направляли по ложному следу. Люди, на которых ей указывали, не имели никакого отношения к Лиге.
— Ну а добрые дела?
— Это тоже темная история. Ни одна из больниц, куда она звонила, не связана с ними. Я сам интересовался в Центре социальной поддержки, где помогают старикам, но там ничего не знают о благотворительной деятельности Лиги.
— А что приюты?
— Настоятельница ордена, опекающего три самых крупных приюта, сказала Наде, что она слышала о Лиге, но помощи они никогда не предлагали.