– А остальные? Ваш тенор и гость из Рима?

– Они должны прилететь к семи часам вечера. Но нам ужепередали, что после шести все аэропорты будут закрыты. На остров надвигаетсяураган. Боюсь, что он может помешать нашему торжеству.

Дронго прошел в библиотеку – большую комнату, заставленнуюстеллажами с книгами. Некоторые тома даже не разрезаны. Конечно, АльбертЧистовский не тот олигарх в малиновом пиджаке и с бычьей шеей, украшеннойзолотой цепью, которые фигурировали в начале девяностых. Таких кретинов давноотстреляли соперники или разорили конкуренты. Если у человека не было мозговдля того, чтобы со вкусом одеваться, их хватило для того, чтобы наладитьнормальный бизнес. Первоначальный капитал, который удавалось сколотитьбандитам, перекупщикам, спекулянтам или просто мародерам, превращался в прах втечение нескольких лет, именно тогда, когда следовало умножать свое состояние,вкладывая деньги в рентабельное производство или создавая новые компании. Здесьбыло довольно много книг на английском и итальянском, очевидно, для гостей. Нобыли и три полки с книгами на русском языке, среди которых выделялись сборникипоэзии. Очевидно, хозяин или хозяйка дома любили русскую поэзию. Здесь былитомики Блока, Есенина, Мандельштама, Пастернака, Бродского. ЗаинтересовавшийсяДронго взял томик Бродского. Книга называлась «Бог сохраняет все». Он присел надиван и начал перелистывать страницы со знакомыми стихами. Первые стихиБродского были читаны еще в самиздате. Потом появились его книги, уже в концевосьмидесятых. Он дружил с Евгением Рейном и его супругой. Рейн был близкимдругом Бродского, путешествовал с ним по Венеции, которую великий поэт любил ипопросил похоронить его именно там. Может, Венеция напоминала Бродскому егородной Ленинград, из которого он был так безжалостно вышвырнут и в который такникогда и не смог вернуться? Или не захотел? Кажется, кто-то из классиковсказал, что никогда не следует возвращаться в места, где был счастлив. Инесчастлив одновременно. Бродский так и не вернулся.

Дронго несколько раз бывал в Венеции. И каждый раз егоохватывало какое-то грустное чувство уходящего мира. Словно погружающийся вводу город уносил с собой величие той эпохи, когда корабли соединяли миры,открывали новые земли, давая возможность человечеству обрести веру в себя.Дома, поросшие снизу зеленым мхом, открывающиеся на воду, сама темная водавенецианских каналов, хранившая так много тайн, весь этот город, некогдасчитавшийся одним из центров обитаемой Вселенной и превратившийся впровинциальный городок на окраине Италии. Дронго ходил по улочкам и площадям,переходя с моста на мост, пытаясь постичь непостижимую тайну этого города, и ненаходил ее. Он не чувствовал равновесия в этом городе. Все было зыбко,ненадежно, непрочно. Может, поэтому меланхолия и грусть были его спутниками вВенеции. Даже венецианские карнавалы, обычно проводившиеся в конце зимы, немогли развеять этого непонятного чувства. В Венеции он чувствовал свои годы,словно отражавшиеся в черных водах каналов. Здесь не было той радостной ауры,которая царила в Париже или Барселоне, той созидательно-деловой атмосферы,которая была в Лондоне или Берлине, того безумного темпа жизни, которыйпульсировал в Москве или Нью-Йорке, даже застывшей истории, котораяприсутствовала в Риме или Стамбуле. В Венеции все было иначе. Может, поэтомуБродский и выбрал себе такое место для вечного упокоения.

В кабинет вошла Гражина Чистовская. Она высушила волосы,приняла душ, переоделась. Снежане так и не удалось заставить ее раздеться всауне. В ней слишком сильно сидели запреты ее родителей. Она увидела сидящегона диване Дронго. Он поднялся при ее появлении. С тех пор как он не пошел всауну, она стала уважать его гораздо больше, чем прежде. И теперь увидела томикБродского в его руках.

– Вы любите поэзию? – удивленно спросила она.

– А почему это вас удивляет?

– При вашей профессии и любить поэзию? Так странно.Представить себе следователя, который любит читать стихи, почти невозможно.

– Из литературы мы знаем, что не бывает ничего невозможно.Шерлок Холмс любил играть на скрипке, а Ниро Вульф обожал свои орхидеи.

– Это только в книгах. В жизни редко встречаются подобныесочетания. Расследование тяжких преступлений и любовь к поэзии Бродского.Слишком разные вещи.

– Поэзия позволяет сохранять веру и любовь в эту жизнь. Верув то, что вы в ответе за всю красоту этого мира. Так любил говорить один изанглийских королей. Я с ним согласен. Только, по моему глубокому убеждению,поэзию нельзя переводить и невозможно читать не в оригинале. К сожалению, яплохо знаю французский или немецкий языки, чтобы читать Ронсара или Гёте вподлиннике. Но зато я могу читать Бернса или Данте на языке оригинала. И,конечно, русская проза и поэзия – как вершина мировой литературы.

– Вы знаете, я ведь филолог по образованию, –улыбнулась она, – и мне приятно это слышать от вас, не русского человека.

– Я говорю это не для того, чтобы сделать вам приятное. Помоему глубокому убеждению, мир делится ровно напополам. На мировую и русскуюлитературу. Ни одна страна в мире не может похвастаться прозой такой степениисповедальности и духовности, как русская. И дело не только в Толстом илиДостоевском. Был еще и Чехов, пьесы которого ставят во всем мире и по-прежнемупытаются понять. Был Гоголь, саркастический смех которого породил вообще другуюлитературу. Что касается поэзии, то здесь, начиная с Пушкина, естьнепревзойденные образцы высочайшей лирики. Поэты Серебряного века, поэтыдвадцатого века. Всех не перечислишь.

– Как приятно это слышать, – призналась она. –Сегодня днем я пошла со всеми в нашу сауну и как будто попала в какой-топараллельный мир. Не понимаю я этих немцев, что они находят в подобных забавах?А сейчас я как будто перешла в другое измерение.

– Вы тоже спускались вниз, – вспомнил Дронго.

– Меня уговорила Снежана. Кажется, она считает, что выприехали сюда, чтобы вместе с господином Нарсия обмануть моего мужа и выманитьу него деньги.

– Завтра мы уедем, и вы нас никогда больше не увидите.Можете не беспокоиться, мне не нужны деньги вашего мужа. Она говорила неправду.Значит, это она уговорила вас пойти в сауну?

– Да. Я сначала сомневалась, но потом она меня убедила. Дажене знаю, каким образом. Наверное, мне было просто неудобно отказываться. Ведь вЦентральной Европе все это в порядке вещей. Но когда я туда попала, тооказалось, что я совсем иная. Другое воспитание, другой менталитет, другаянравственность. У меня просто не получилось раздеться. Я обмоталась полотенцеми просидела на полке, пока все не ушли. Теперь у меня кружится голова. Видимо,слишком долго сидела.

– Насколько я понял, там что-то произошло между двумяпарами. Стивен Харт с Амандой, с одной стороны, и Автандил с Изольдой – сдругой.

– Это был настоящий кошмар, – призналась она, – мыделали вид, что ничего не замечаем. Господи, вы слышите, какой ветер поднялся?Я даже не знаю, как прилетят наши гости. Так вот, они вели себя простобезобразно. Откровенно флиртовали. Стивен с подругой Автандила, а тот с женойСтивена. Мне так показалось.