Теория Барро довольно оригинальна, но для того чтобы она обладала предсказательной точностью, необходимо, чтобы все Рационалы были так же умны, как сам Барро.[30] Когда же нужно все-таки остановиться? Если появится кто-то умнее Барро и придумает еще более сложную модель, описывающую рациональное поведение людей, должна ли она будет стать для нас самой современной моделью? Например, пусть один из агентов Барро превратился в агента из модели Кейнса – сам Барро никогда бы не отнесся к такой идее без отвращения – и считает налоговые льготы стимулом экономического роста в достаточной мере для того, чтобы погасить облигации за счет увеличившихся налоговых поступлений; в таком случае ему не нужно будет менять завещание. На самом деле, если налоговые льготы простимулируют экономический рост, наш агент, возможно, даже уменьшит размер завещанной суммы, ведь его наследники будут пользоваться преимуществами более высокого экономического роста. Однако теперь обратите внимание на то, что в этой модели должны будут действовать Рационалы, которые не только сведущи в экономической теории рационального поведения, но и осведомлены о результатах эмпирических исследований об эффектах соответствующей налоговой реформы, чтобы знать, какую модель экономики следует иметь в виду, принимая решение. Совершенно очевидно, должны быть какие-то границы того, какими знаниями и силой воли мы наделяем экономических агентов, которые редко бывают настолько же умны, как Роберт Барро.

Психологи никогда не стали бы думать о том, чтобы смоделировать мир так, будто в нем живет нация Рационалов, у каждого из которых докторская степень по экономике. Я осознал это, когда выступал на факультете психологии в Корнелле. Я начал свой доклад с краткого описания теории жизненного цикла Модильяни, постаравшись объяснить все как можно проще, но по реакции аудитории можно было подумать, что изложенная мной теория сбережений была очень забавной. К счастью, там был экономист Боб Фрэнк. Когда бедлам утих, он заверил всех, что я ничего не выдумал. Психологи пребывали в недоумении, удивляясь, как у их коллег с экономического факультета могло быть настолько безумное представление о человеческом поведении.[31]

Теория Модильяни, в соответствии с которой люди решают, сколько своих средств расходовать на каждом отрезке жизненного цикла, не просто предполагает, что люди достаточно умны, чтобы произвести все необходимые вычисления (с рациональными ожиданиями) о том, сколько они заработают, как долго проживут и так далее, но также и то, что они обладают достаточным самоконтролем для выполнения того оптимального плана, который они для себя разработали. Есть еще одно дополнительное, но неоговоренное допущение: теория предполагает возможность измерения богатства. Согласно модели Модильяни, не имеет никакого значения, в чем состоит богатство – в наличных, недвижимости, пенсионных накоплениях или картине, доставшейся по наследству от предыдущего поколения. Богатство есть богатство. Из предыдущих разделов, где описывался ментальный учет, мы знаем, что это допущение такое же бесполезное и неточное, как и предположение о когнитивных способностях и силе воли.

Чтобы снизить градус категоричности допущения, что богатство измеряемо, а также чтобы внести в теорию потребления и сбережения понятие ментального учета, я и Херш Шефрин предложили так называемую теорию поведенческого жизненного цикла. Она опирается на исходную идею о независимости потребления отдельного домохозяйства в заданный год от богатства, которым располагает эта семья на всю свою жизнь, но также независимости от ментального счета, на котором хранится это богатство. Предельная склонность к потреблению от выигрыша в лотерею в размере 1 тыс. долларов, скорее всего, будет гораздо выше, чем аналогичная по размеру прибавка к пенсионным накоплениям этого домохозяйства. На самом деле, результаты одного из исследований показали, что МРС от повышения ценности пенсионных сбережений может быть даже негативной! Команда экономистов-бихевиористов доказала, что, когда инвесторы зарабатывают хорошую прибыль на пенсионных накоплениях и становятся богаче, они повышают ставки по сберегательным вкладам, скорее всего, потому, что экстраполируют в будущее полученную инвестиционную прибыль.

Чтобы разобраться в потребительском поведении домохозяйств, нам совершенно очевидно требуется вернуться к изучению просто Людей, а не Рационалов. У простых Людей нет интеллектуальных способностей Эйнштейна (или Барро), как нет у них и того самоконтроля, который свойственен аскетичному буддистскому монаху. Наоборот, простыми Людьми управляют страсти, и на них может повлиять быстрый возврат инвестиций, заработанный на рынке ценных бумаг. Нам нужна модель поведения именно таких Людей. Моя любимая версия такой модели описана в следующем разделе.

Когда я всерьез задумался о проблеме самоконтроля, в экономической литературе я не смог найти на тот момент чего-то, на что можно было бы опереться. Как большинство студентов и аспирантов, я ничего не знал о работах более ранних экономистов, о которых шла речь в предыдущем разделе. Студенты магистратуры и аспиранты редко читают работы, написанные более тридцати лет назад. Да и среди современных работ не нашлось бы чего-то действительно нового. Тем не менее меня очень вдохновили работы трех исследователей: один из них – экономист, два других – психологи.

Роберт Штроц, экономист из Северо-Западного университета, написал единственную экономическую работу, посвященную самоконтролю, которую мне удалось найти. Хотя многие экономисты использовали модель дисконтированной полезности Самуэльсона, мало кто, кроме Штроца, обратил внимание на предупреждение Самуэльсона о нестабильности во времени.

В опубликованной в 1955 году статье Штроц глубоко исследует этот вопрос, анализируя математические условия, которые должны быть удовлетворены принятым решением, чтобы обеспечить выполнение принятого плана действий. Нам не нужно знать технические подробности этого исследования. Достаточно будет отметить, что существовала только одна крайне специфическая ситуация (дисконтирования по экспоненциальной функции), в которой можно было быть уверенным в неизменности принятого решения с течением времени. Штроц, как и Самуэльсон, сомневался, что необходимые математические условия могут быть удовлетворены.

Эти размышления вовлекли Штроца в ставшую обязательной дискуссию по поэме Гомера об Одиссее и Сиренах. Почти все исследователи самоконтроля, начиная философами и заканчивая психологами и экономистами, в конце концов начинают обсуждать эту античную историю, и на этот раз я тоже буду соблюдать традицию.

Давайте припомним этот сюжет. Сирены были античной версией женской музыкальной рок-группы. Никто из моряков не мог устоять перед их пением. Но каждый, кто направлял свой корабль к скалам, где сидели Сирены, терпел крушение. Одиссей хотел слушать чудесную музыку, но при этом остаться в живых, чтобы рассказать о ней. Для этого он разработал план, состоящий из двух этапов.[32] Сначала он должен был сделать так, чтобы его команда не слышала пения Сирен, поэтому он велел всем залить уши воском. Затем он приказал своей команде привязать его к мачте, чтобы он смог наслаждаться представлением, но без риска поддаться соблазну и развернуть корабль к скалам.