— Слушай, Хелен, что все-таки произошло?

— Я же вам говорю. Вообще-то я репетировала свою речь. Энни, глупышка, открывает дверь и впускает в дом женщину. Та идет прямо ко мне, а я только рот успеваю открыть. Потом мы начинаем разговор — очень вежливо. «Мне нужен мой муж, и у меня есть причина считать, что он здеся». Нет, как я несправедлива! Она сказала не «здеся», а «здесь». Выговорила все идеально. Тогда я спросила: «Как его зовут?» — и она ответила: «Лан, мисс». Вот так.

— Лан?

— Лан или Лен. Мы не слишком отчетливо произносим гласные. Ланолин?

— Но какое удивительное…

— Я сказала: «Моя дорогая миссис Ланолин, случилось ужасное недоразумение. Какой бы красавицей я ни была, моя скромность еще более замечательна, чем моя красота, и никогда-никогда мистер Ланолин не имел возможности даже взглянуть на меня».

— Надеюсь, ты получила удовольствие, — сказал Тибби.

— Конечно, — взвизгнула Хелен. — Исключительно приятный опыт. Миссис Ланолин такая душка — ищет мужа, словно он зонтик. Она куда-то задевала его в субботу после полудня, и довольно долго не испытывала никаких неудобств, но ночью ее охватила тревога, которая к утру усилилась. Завтрак показался ей не таким, как обычно, ленч — тоже, и вот она пришла в дом номер два на Уикем-плейс, ибо решила, что это наиболее подходящее место для поисков пропажи.

— Но каким же образом?..

— Даже не спрашивай. «Мне все известно», — повторяла она, не то чтобы невежливо, но крайне мрачно. Тщетно спрашивала я, что же ей такое известно. Одним известно то, что известно другим, а другим это неизвестно, — стало быть, если им это неизвестно, то надо быть осторожным. О Боже! Она ничего не понимала! У нее было лицо как у тутового шелкопряда, а наша столовая вся насквозь пропахла фиалковым корнем. Мы мило поболтали о мужьях, и я тоже задумалась, куда бы это он мог деваться, а потом предложила ей обратиться в полицию. Она поблагодарила. Какой противный, противный мистер Ланолин, решили мы, ишь отправился разгуливать! Но все-таки, думаю, до самого последнего момента я была под подозрением. Чур, тетушке Джули про это пишу я! Слушай, Мег, не забудь — чур, пишу я!

— Да уж конечно, — пробормотала Маргарет, откладывая шитье. — Но я не уверена, что это так смешно, Хелен. Похоже, что где-то дымится вулкан, не так ли?

— Нет, не думаю — она не слишком обеспокоена. Это очаровательное создание не способно переживать трагедию.

— Но не исключено, что муж способен, — сказала Маргарет, подходя к окну.

— О нет, вряд ли. Человек, способный переживать трагедию, не мог жениться на миссис Ланолин.

— Она симпатичная?

— Пожалуй, когда-то у нее была неплохая фигура.

Апартаменты, единственный доступный им вид из окна, стояли, словно расписанный занавес, между Маргарет и лондонской суетой. И Маргарет с грустью вновь мысленно обратилась к поискам жилья. Дом на Уикем-плейс всегда был надежным убежищем. И в своих фантазиях Маргарет боялась, что их маленькая семейка вдруг окажется среди суматохи и убожества, приблизившись к таким местам, где легко нарваться на встречи, подобные давешней.

— Мы с Тибби снова прикидывали, где будем жить в сентябре, — сказала она наконец.

— Лучше бы Тибби прикинул, что будет делать, — отозвалась Хелен, и эта тема была поднята снова, но уже в язвительных тонах. Потом подошло время чая, после чая Хелен снова репетировала речь, и Маргарет тоже стала готовить свою, ибо завтра они собирались пойти в дискуссионное общество. Но ее мысли были отравлены. Миссис Ланолин возникла из бездны, как смрадное дуновение, как поступь гоблина, свидетельствуя о жизни, в которой давно зачахла и любовь, и ненависть.

Тайна эта, как и многие другие тайны, вскоре разъяснилась. На следующий день, когда Шлегели одевались, чтобы идти на ужин, к ним явился некий мистер Баст. Он служил клерком в компании «Порфирион», страхующей от пожаров. Вот и все, что стояло в визитной карточке. Пришел «по поводу вчерашней дамы». Вот и все, что сообщила Энни, вводя его в столовую.

— Ура, ребята! — закричала Хелен. — Явился мистер Ланолин.

Тибби заинтересовался пришедшим, и все трое поспешили вниз. Однако увидели они там не веселого гуляку, которого можно было бы ожидать, а бесцветного, неприметного молодого человека со скорбными глазами и отвислыми усами, весьма типичными для Лондона, которые то и дело возникают на некоторых его улицах, точно одним своим видом предъявляют городу обвинение. Его можно было принять за горожанина в третьем поколении, внука пастуха или пахаря, втянутого цивилизацией в городской водоворот, одного из тех тысяч, кто утратил жизнь, основанную на физическом труде, но так и не обрел жизнь духовную. В нем все еще сохранились черты, предполагающие крепкое здоровье, и даже следы примитивной красоты, и Маргарет, заметив спину, которая могла бы быть прямой, и грудь, которая могла бы быть шире, задумалась, а стоило ли отказываться от животного бытия ради фрака и парочки идей. В ее случае культура сделала свое дело, но последние несколько недель Маргарет сомневалась, что культуре удалось облагородить большинство населения, ибо уж слишком широка была растущая пропасть между человеком естественным и человеком-философом, слишком многие люди, совсем неплохие, сорвались в нее, так и не сумев преодолеть. Она очень хорошо знала этот тип мужчин — смутные устремления, интеллектуальная нечестность, знакомство лишь с обложками книг. Она даже предвидела заранее, с какой интонацией он к ней обратится, однако никак не была готова увидеть у него в руках собственную визитную карточку.

— Вы, должно быть, не помните, что дали мне ее, мисс Шлегель? — спросил он, и она, смутившись, почувствовала в молодом человеке что-то знакомое.

— Нет, не могу сказать, что помню.

— Однако так случилось, как видите.

— Где же мы встречались, мистер Баст? Никак не припомню.

— На концерте в Куинс-Холле. Думаю, вы непременно вспомните, — добавил он с важным видом, — если я скажу, что на нем исполняли Пятую симфонию Бетховена.

— Мы слушаем Пятую практический всякий раз, как ее исполняют, поэтому я не уверена… Ты помнишь, Хелен?

— Это когда рыжий кот прогуливался по балюстраде?

Молодой человек ответил, что скорее всего нет.

— Тогда не знаю. Это единственный концерт, который я могу отличить от прочих.

— А вы, если позволите, забрали тогда мой зонтик — случайно, конечно.

— Весьма вероятно, — рассмеялась Хелен, — потому что я таскаю чужие зонтики даже чаще, чем слушаю Бетховена. Вы получили свой зонтик назад?

— Да, спасибо, мисс Шлегель.

— Так эта ошибка произошла из-за моей карточки, да? — вмешалась Маргарет.

— Да, произошла ошибка… ошибка.

— Дама, которая приходила вчера, подумала, что вы тоже пришли к нам с визитом и что она сможет вас здесь найти? — продолжала Маргарет, подсказывая молодому человеку возможное объяснение, потому что, хотя он и пообещал все разъяснить, создавалось впечатление, что он не в состоянии это сделать.