Политические новшества суверена не только не принесли ожидаемых результатов, но поставили под угрозу целостность унаследованного им дела. В данной ситуации ему бы следовало воспользоваться помощью имперской церкви, которая не раз доказывала свою стойкость. В 1075 г. Генрих IV счел, что настал подходящий момент снова показать, что он рассчитывает на верность епископов. В Милане движение катаров постепенно угасало, доведя себя до крайности; чтобы занять пустующее архиепископство, король назначил одного из своих капелланов, так же он поступил с епископствами Сполете и Фермо. Этот поступок свидетельствовал о пренебрежении решением синода, созванного Григорием VII не так уж давно, в феврале 1075 г., о запрете светской инвеституры. Папа не мог оставить без наказания столь дерзкий шаг: речь шла об одной из главных частей его программы. Если Dictatus рарае, суть которой вкратце изложена выше, был внесен в Реестр Ватикана весной того же года, как принято полагать, то представления Григория VII о своих обязанностях и полномочиях вынуждали его наказать такое нарушение постановления синода.

Конфликт был неминуем. Два соперника, несомненно, предчувствующие столкновение, старались отодвинуть его срок. Избрание Григория VII происходило вопреки правилам, установленным в 1059 г. Николаем II, и епископы предложили Генриху IV не признавать действительность выбора, сделанного римским духовенством. Но тот их не послушал. Король, задетый восстанием саксонцев и не горя желанием разрывать отношения с папой, счел правильным покаяться в личных прегрешениях и пообещать исправить свое поведение. Григорий VII серьезно воспринял данные заверения и отменил отлучение от церкви королевских советников, наложенное в качестве наказания за миланские дела в 1073 г., более того, он облегчил условия мирного соглашения с Саксонией. В конце 1075 г. такое доброжелательное отношение могло показаться проявлением слабости. 8 декабря 1075 г. Григорий VII, не отказываясь от дальнейших переговоров, в письме Генриху IV излагает суть доктрин Dictatus: указы папы следует исполнять так же, как заповеди Господни, и мирские властители должны подчиняться наследникам Петра.

Желал ли Генрих IV вновь избежать конфликта? Такая вероятность ничтожно мала. Несомненным является то, что большая часть его духовенства была готова развязать конфликт. Собрание в Вормсе, организованное сувереном 24 января 1076 г., состояло в основном из прелатов, представителей же мирской власти было мало. Подтолкнули ли именно епископы к проявлению открытой вражды? Или это Генрих IV решил любой ценой вступить в бой? Нам этого никогда не узнать. Вероятно, большинство из присутствующего духовенства и монарх сразу пришли к соглашению. Тон документа, который они послали в Рим, был явно грубым. «Брат Гильдебранд» был назван узурпатором, сеятелем смуты, а нравы этого человека, за которого выступил «женский сенат» — намек на императрицу Агнессу и графинь Матильду и Беатрису Тосканских, — были по меньшей мере подозрительными. Перевод этого текста в адрес Рима был коротким. «Изыди! Изыди!» — призывал он Гильдебранда, основываясь на власти, которую давал Генриху статус патриция. Тот вариант, который должен был распространяться в Германии, был менее резкий и более напыщенный; он отрицал право «лжемонаха» судить своего суверена, которого никто не вправе судить. Духовенство, казалось, широко поддерживало короля. Епископы не противились реформе; они еще не забыли, как Генрих III взял на себя функции адвоката, но считали недопустимым и бесцеремонным вмешательством угрожающие приказания, данные епископам Майнца, Кельна и Магдебурга. Санкции, примененные к епископу Бамберга, казались им слишком грубыми, а процесс против Пибона, епископа Туля, несправедливым. Наибольшей трудностью для них было заставить принять своих священников обет безбрачия. В Майнце, как и в Пассау, сопротивление, с которым они столкнулись, было настолько упорным, что они пообещали добиться у папы смягчения декрета 1074 г., запрещавшего верующим присутствовать на мессе, если ее проводил священник, имеющий семейную связь. Наделал ли этот указ много шума? Сигиберт из Жамблу[18] изобличил, чем будут чреваты несогласие и раскол в связи с данным декретом, и утверждал, что такое решение папы даст повод к разговорам ремесленников и женщин. Возмущенные священники заявляли, что они скорее откажутся от своего сана, чем от жен. Короля со своей стороны поручил некоему Годескалку создать миссионерскую коллегию и следить за тем, чтобы страсти поутихли.

На самом деле целостность антиримского фронта была только видимостью. Как только папа освободил подданных от присяги верности в феврале 1076 г., сразу же проявились расколы. Григорий VII низложил Генриха IV, а потом и отлучил от церкви. Некоторые полагали, что кара, наложенная папой, была одобрена самими небесами, когда на Пасху после церемонии, организованной придворными короля в Утрехте, дело приняло плохой оборот. В присутствии короля, облаченного в одежды для коронации, была провозглашена анафема Гильдебранду, но вечером того же дня молния ударила в собор и резиденцию государя, оставив от них пепелище. Сразу же последовал первый переход на сторону неприятеля. Архиепископ Трира попытался пойти на соглашение, а епископ Майна перешел в лагерь папы. Пибон Тульский был вынужден скрыться, дабы не провозглашать порицание Григория VII. Тогда же вновь воспрянули саксонцы. Генрих IV предпринял рискованные меры: он вручил папскому легату письменное обещание об обращении грешника. В версии, которую распространили по Германии, к этим решительным словам было добавлено предложение Григорию VII сделать ответный жест: пускай он тоже докажет свою невиновность!

Сделки, приведшие к подобному поступку 1 ноября 1076 г., приняли новый оборот, когда высшая знать, доселе осторожная, пригласила папу на собрание 2 января следующего года в Аугсбург и обязалась не признавать Генриха IV, если он не получит отпущения грехов на протяжении года после осуждения. Так вырисовывался союз высокой аристократии, как всегда беспокойной, и папства, чью силу внезапно показал Григорий VII. Следовало любой ценой избежать соединения усилий этих двух возможных союзников. Генрих IV решил переправиться в Италию, чтобы у папы не было причин поехать в Германию. Он прошел через Альпы в лютую стужу и с 25 по 27 января, босой, как кающийся грешник, взывал о прощении к Григорию VII, пребывавшему тогда у графини Матильды в замке Каносса, сооруженном на отвесной скале среди заснеженных вершин Апеннин. Папа не мог не предоставить помилование, о котором просил Генрих и за которое выступал его крестный, настоятель монастыря Клюни. Взамен понтифик получил согласие не препятствовать своему приезду в Германию и самому разрешить спор между сувереном и князьями. Значение поступка, на который папа все же пошел, остается неясным. Аннулировалось ли решение о низложении отпущением грехов? После встречи в Каноссе Григорий объявил, что Генрих IV есть rex. Именно так король представил данное событие. Его тактика, как оказалось, себя оправдала, по крайней мере в тот момент. Оглашенные в его адрес порицания больше не имели действия. Если бы князья восстали, они не имели бы больше повода настаивать на собственной правоте. Таким образом, Генрих IV выиграл время для передышки между двумя схватками. Он мог набраться сил, но то, что ему пришлось сделать, имело не меньшее значение: в Каноссе папа взял реванш, он ликвидировал последствия событий в Сутри.