спросишь его, а он только да или нет – и больше ни звука. Он лежит, а возле бродит Афанасий, мрачный, нахмуренный, и вздыхает глубоко, а от него водкой, как из кабака. …Через месяц Беликов умер» [37].

И как дошел до смерти такой? Вполне закономерно. Перечитайте «Человека в футляре» – рассказ небольшой, и читается легко; особенно рекомендую любителям триллеров: это покруче приевшихся вампиров! А сколько параллелей с текущей действительностью! Их вы найдете сами, а пока, если Чехова нет под рукой, приведу несколько абзацев по теме, для затравки.

«… месяца два назад умер у нас в городе некий Беликов, учитель греческого языка, мой товарищ. Вы о нем слышали, конечно. Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник».

«Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда от прятался от действительной жизни».

«Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человек, ходивший всегда в галошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию. Целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город!»

«Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, у нас были скромные постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, – чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали и по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой».

Странное чувство вызывает этот Беликов. Казалось бы, гадина полная, и все рады его смерти – а вот ведь, жалко его… Возможно потому, что врач-Чехов прекрасно видел, что человек БОЛЕН, и поэтому не виноват в том кошмаре, которым окутано его существование – психотерапевтов тогда не было, и как помочь человеку с личностным расстройством, не знали. Помогали интуитивно (хорошие священники, любящие близкие, умные врачи), но не всегда эффективно… Ладно, отложим футляр с Беликовым на время в сторону и вернемся к теме избегающего расстройства личности.

3. Да что же это такое?!

Живая личность несет в себе черты всех потенциальных ее расстройств (иначе мы просто не могли бы понимать друг друга) и, если у Вас лично силен избегающий компонент, естественно, Вы неприятно озадачены. Значит, либо уйти из реальной жизни в фантазию – либо остаться, но при этом генерировать вокруг себя реальность отвратительную и для тебя, и для окружающих? Жить – или не жить? Что же делать? Для начала попытаться ПОНЯТЬ, что же это такое – избегающая личность.

Отключаем эмоции, включаем мозги и открываем специальную литературу. И тут оказывается, что в психоаналитической типологии избегающей личности вообще нет! Даже «избегание» как тип психологической защиты отсутствует. Есть «примитивная изоляция» [3, c.135], «отрицание» [3, c.136], «всемогущий контроль» [3, c.139] «репрессия (вытеснение)» [3, c.155], «изоляция» [3, c.162], и много других – но «избегающей» защиты нет. В общем, это и понятно, потому что в том и заключается цель ВСЕХ защит, чтобы избежать психологических трудностей, чтобы вообще не надо было защищаться.

А трудности эти в зависимости от жизненных обстоятельств и вашего типа личности располагаются в самом широком диапазоне: от легкого дискомфорта до разрушения собственного «Я». И защищаться от них всё-таки приходится. Так чего же именно избегает избегающая личность? И какими защитами она при этом пользуется? На первый вопрос нам ответит когнитивная психология [1], а на второй – психоаналитическая [3]. Начнем с когнитивной.

Когнитивисты [1] утверждают, что проблема избегающей личности не в том, что она «избегает», а в том, что делает это по возможности ВСЕГДА. Такой вот однообразный паттерн поведения в ответ на все вызовы внешнего мира. Цитирую (подчеркивания – мои):

«Избегающее расстройство личности (ИРЛ) характеризуется тотальным избеганием в поведении, эмоциях и когнитивной сфере. Это избегание поддерживают такие когнитивные темы как самоосуждение, ожидание отвержения в межличностных отношениях и убежденность в том, что неприятные эмоции и мысли непереносимы».

И тем не менее, заметьте: «В ходе психотерапии пациенты с ИРЛ сообщают о своем желании любви, принятия и дружбы…». Интересно, как любить того, кто постоянно убегает? Поэтому «…на деле у них обычно мало друзей, и они ни с кем не вступают в близкие отношения. Им трудно общаться даже с психотерапевтом» [1, c.354].

А уж психотерапевтам как трудно! Создается впечатление, что и они избегают таких пациентов, причем до такой степени, что долго даже не хотели их «видеть» – сам термин «избегающая личность» ввели только в 1969 году (Millon) и, по крайней мере до 1999 года (это год издания английского оригинала цитируемого сборника [1]), когнитивисты с грустью замечают, что «ИРЛ мало исследована с когнитивных позиций» [1, c.356] и заканчивают совсем кисло: «Если обнаружится, что когнитивная психотерапия эффективна, дальнейшие исследования, направленные на определение дисфункциональных установок, наиболее важных для поддержания ИРЛ, могли бы помочь развить психотерапию и сделать ее более рациональной [1, c.387]».

Ну, что ж, пожелаем им в этом успеха! Тем более, что по части диагностики определенных успехов они уже добились – ИРЛ заняла свое место в DSM (а это, напомню, статистически выверенный справочник по диагностике психических расстройств, основанный на обработке большого массива исследований и публикаций). Итак, по DSM-III-R цитирую Диагностические критерии избегающего расстройства личности:

Тотальный паттерн социального дискомфорта, страха негативной оценки и робости, проявляющийся с ранней взрослости и существующий в различных контекстах, на что указывают, по крайней мере, четыре признака из следующих:

1) легко обижается на критику или неодобрение;

2) не имеет никаких близких друзей или товарищей (или только одного), не считая ближайших родственников;

3) не желает сходиться с людьми, если не уверен, что его любят;

4) избегает социальных или профессиональных действий, которые предполагают существенный межличностный контакт, например, отказывается от продвижения по службе, которое связано с новыми требованиями в общении с людьми;

5) сдержан в