В Пегреме люди жили как будто в Древней Руси, ведь всё строили из древесины. Народ обживался здесь быстро. В прошлом году служители церкви Истинного Бога построили три избы с печами, а в этом деревня разрослась до размеров села. И количество приезжающих сектантов только увеличивалось. Новых людей располагали в небольших бараках. Я как раз и ночевал в одном из них. Запахом свежего сруба так и веяло от стен. Деревья для строительства привозили из ближайших окрестностей. Также они сами добывали рыбу и мясо для пропитания.

Звучит дико, но в этом был свой шарм.

Я вышел из барака и направился к озеру. На Онеге было очень спокойно. С берега хорошо различалась граница между жилой деревней и бутафорской пристройкой для съёмок фильма. Тогда я не мог себе вообразить, как они собирались тушить свою экспозицию, чтобы огонь не перебросился на жилые дома.

Прекрасный всё-таки край, с прекрасным озером, с прекрасными деревьями и прекрасными камнями подо всем этим. Только никто не задумывался, что рано или поздно мы окажемся под этими камнями, как и Аня окажется под одним из них совсем скоро.

Я люблю природу, и это бесспорно, но я сильно ухожу в свои мысли, наслаждаясь окружением. Меня беспокоил тот факт, кем меня считает моя дочь. Неужели я для неё – как Лаврентий Кузьмич для Ани, хотя между мной и Настей обратная ситуация? Это я вечно бегу от неё. Что она запомнит обо мне? То же самое, что я запомнил о своём отце? Жизнь меня ничему не научила. Я стал как отец. Он пропадал на работе, а я – не пойми где. Вечно вдали от дома, вечно вдали от семьи.

Я люблю свою дочь. По крайней мере я так думаю. И надеюсь, что она любит меня. Я всю жизнь просто существовал, плыл по течению и не мог никак найти своё место в этом мире. Деньги не радовали. Любимый человек не спасал от тяжёлых мыслей. Бизнес только утомлял. Я надеялся, что рождение ребёнка подарит моей жизни смысл, цель, но опять же – нет. Очередное бессмысленное достижение.

Своими поисками счастья я разрушил жизни людей около себя. Кирилл. Маша. Настя. Если бы не я, всё у них было бы хорошо. Даже Миша – даже его жизнь из-за моих ошибок пострадала. Какими были бы их жизни, если в них не было меня?

Или другой вариант: если я по-настоящему любил Настю, жил ею, не закончилось бы это так же, как с Аней? Где верный ответ в этой ситуации? Где в этой обстановке место для меня?

– Марк?

Отдам должное Максиму: у него был редкий талант подкрадываться.

– Да, Максим.

– Кузьмич ждёт тебя.

Максима было не узнать: какой-то весь взъерошенный – пропала вся надменность и статность. Видимо, смерть Ани повлияла и на него.

– Что будет дальше? – Я не спешил уходить с берега – хотелось отсрочить грядущий разговор с Кузьмичом.

– Что именно? – переспросил Максим.

Действительно, «что именно». Что я давно должен был быть в Беломорске или что я привёз мёртвую девчонку.

– Я не могу понять её. Почему она это сделала?

– А почему это сделал твой брат? – Максим присел рядом со мной. – Почему он покончил с собой?

– Там всё сложно… – Затрагивать Кирка я не хотел ещё больше.

– Я не знаю, что случилось у вас, но жизнь Писцовых нормальной не назовёшь. И можно понять, почему все женщины этой семьи выбирают подобный путь.

– Да что это?! – Я поднял голос не специально, просто больше не мог терпеть чувство, как будто все вокруг всё знают, кроме меня. – Аня всю дорогу мусолила, что дед – чудовище, но так толком и не объяснила почему. Просто какой-то подростковый протест, по-другому я не могу это воспринимать. Теперь ты заговорил об этом. Что он мог сделать ей и её ребенку? Кто-нибудь по-человечески мне объяснит?! Потому что я ничего не понимаю!

– Стой, стой, какого ещё ребенка? – насторожился Максим. – Или ты Аню и её мать имеешь в виду?

– Нет. Я имею в виду Аню и её ребенка. Она беременна… была беременна… – На этих словах я засомневался, ведь точно всего не знал – вроде бы. Евгения на корабле утверждала, что Аня беременна.

– Твою ж мать! – Максим схватился за голову и поник. – Неужели ты так и не понял, в чём дело? Ничего и ни от кого не слышал про их семью?

– Откуда? Мне на всю вашу веру глубоко плевать! Я только недавно узнал о Писцовых.

– Она… – Максим завис в своём положении. – Как же сложно это произнести вслух!

Он опустил голову между ног. На меня ожидание давило ещё сильней – ожидание чего-то страшного и неприятного, готового вот-вот раскрыться.

– О господи, а если этот ребёнок… – Максим вскочил и отошёл в сторону.

– Да говори уже! Не томи!

– Кузьмич не только её дед, но и…

Опять тишина, однако мне хватило услышать это «но и», чтобы понять, в чём дело.

– Как… – Теперь я потерял дар речи. – Это же… твою ж мать, ребёнок…

– Да, Марк.

Кто бы мог подумать, что вся эта история подведёт к такой развязке! Писцовы. Смерть Ани. Я и Максим. Всё происходило как будто в страшном сне, из которого было невозможно вырваться. А казалось, я только недавно выехал из Ястребска.

– Он должен сидеть в тюрьме. – Это всё, что я смог сказать. В голове крутились более страшные мысли.

– За что? Они были совершеннолетние, а если и нет, то у нас нет доказательств. Поверь: мы с Мишей уже давно ковыряемся в этом вопросе. Единственная надежда была на Аню, что она публично признается, а так всё это слухи и разговоры. По факту он ничего не нарушил. Да и хватает его влияния и власти, чтобы всё замять.

Что происходит с обществом? Оно как будто сходит с ума. На дворе двадцать первый век, и с каждым новым днём мир должен становиться лучше, но мы лишь сильнее утопаем в грязи. И самое сложное в нынешнее время – делать правильный выбор, потому что его просто-напросто нет. И как правильно поступить, да даже как среагировать на историю Писцовых, я не знал. Да и не знаю до сих пор.

– Марк, тебе надо идти. Он ждёт тебя.

– А ты не пойдёшь? – испуганно спросил я.

– Я только от него. – Максим хлопнул меня по плечу и улыбнулся. Растянутые края его губ были совсем не к месту. – Не переживай, он всего лишь хочет с тобой рассчитаться.

Скорее всего, Максим думал, что это должно было меня успокоить, но я не представлял, как буду смотреть Кузьмичу в глаза, – ведь до разговора с Максимом переживал из-за того, что не довёз Аню, а теперь просто не знал, как что-то мог взять у этого чудовища. Ведь теперь я понимал все страхи Ани и жалел, что повёз её сюда.

Самым сложным оказалось покинуть берег – безопасное для меня место, – но, с трудом поборов себя, я направился к Кузьмичу.

Деревня жила своей жизнью. Все послушники занимались своими делами: строили, готовили, стирали, пели и плясали. И все вели себя, как будто ничего не произошло. Они жили сегодняшним днём, в надежде, что переживут конец.