дровосекам приходилось в качестве временного укрытия выкапывать ямы в обледеневшем снегу и закрывать дыру ветками и брезентом, оставляя отверстие для вентиляции. Вечером они разжигали костер, чтобы согреться, но его никогда не хватало на всю ночь, и к утру становилось так холодно, что над дырой облачком поднимался пар от дыхания спящих. Если над дырой не было пара, значит, люди внутри умерли.

Когда наступала зима, горы укрывались снегом не меньше чем на полгода, и как только он весной таял, грязь была такая, что грузовики с продовольствием не могли пробраться через нее. Когда заканчивалось зерно, мы утоляли голод вареными ростками пшеницы. В молодости отцу не хватало кальция в еде, так что зубы у него всегда были плохими, а теперь он не мог разжевать жесткие ростки, и приходилось глотать их целиком. Из-за этого его постоянно мучил понос. Вскоре он стал худым, как щепка, и не мог вставать с постели. Измученный физически и морально, он, закрыв глаза, зачастую не хотел их открывать. Но наше присутствие и поддержка матери помогли ему выжить. Мать говорила, что если бы не дети, они с отцом купили бы билеты в один конец до реки, связались бы веревкой, схватили тяжелый камень и прыгнули в ледяную воду. Всего минута — и конец мучениям.

Наше лесное жилище не было подключено к электричеству, так что отец пожертвовал свои авторские гонорары на покупку в госхоз небольшого генератора, и у нас появилось освещение. Когда в октябре 1959 года в лагерь приехал Ван Чжэнь, он был потрясен, обнаружив отца истощенным и прикованным к постели, и привез к нему врача. Вскоре отец получил письмо из Министерства освоения целины и залежных земель, в котором ему разрешалось вернуться в Пекин.

За два года до этого СССР запустил в космос первый в мире искусственный спутник Земли. Воодушевленный этим прорывом Советский Союз разработал план развернутого строительства коммунистического общества, целью которого было за пятнадцать лет обогнать США. Подобным образом Мао Цзэдун мечтал за десять лет сравняться с Великобританией по объему производства, а потом еще за десять догнать США. Официальная формулировка была «догнать Великобританию и США за двадцать пять лет или чуть больше», но это еще с запасом — Мао считал, что достаточно и двадцати. Руководство КПК объявило так называемую генеральную линию ускоренного построения социализма: работать в полную мощь, стремиться к вершинам и строить социализм больше, быстрее, лучше, экономнее. Новая генеральная линия, «Большой скачок» (программа быстрой индустриализации, включающая в себя кампанию по производству стали) и народные коммуны, нацеленные на коллективизацию сельского хозяйства страны, получили название «Три красных знамени». Но в результате столь радикальной политики за последующие годы от голода умерли десятки миллионов людей.

Когда мы вернулись в столицу, родители узнали, что их снова высылают в отдаленный регион, на этот раз на крайнем северо-западе Китая. Там Ван Чжэнь учредил Синьцзянский производственно-строительный корпус и поручил ему развитие и оборону пограничных районов около пустыни Гурбантюнгут на севере провинции Синьцзян.

Наступил ноябрь 1959 года. В Пекине холодало, и мать очень опасалась брать меня с собой. Как и северо-восток страны, Синьцзян долго служил местом ссылки неугодных, и в эпоху династии Цин туда часто отправляли изгнанников, посягавших на честь императорского двора. Путь туда был долгим и трудным, а жизнь предполагала полную изоляцию. Волнуясь, что ребенок двух с половиной лет может не вынести тяжелой дороги, родители поручили меня заботам моей тети Цзян Сихуа, которая тогда работала проектировщицей в Пекине. Но когда они собрались уезжать, я уселся на чемоданы, отчаянно пытаясь удержать родителей. Цепляясь за ноги матери, я возмущался, что они «хотят меня бросить». Их уже ждала машина, поэтому мать оттолкнула меня и выбежала из дома.

Когда родители отправились в Синьцзян, железная дорога доходила лишь до границы с провинцией Ганьсу — до городка Синсинся, служившего в древние времена пограничным постом для путешественников, ехавших на запад. На следующий день они сели в автобус до Вэйя, который тогда был настолько мал, что его даже не наносили на карты. Затем они пересели в другой автобус и на нем за два дня добрались до Кумула, где переночевали, прежде чем наконец смогли попасть в заснеженный и заледенелый Урумчи. За все время пути они не увидели в Синьцзяне ни клочка зелени — только бескрайние поля с верблюжьими колючками. Песчаные бури угрожали разбить вдребезги окна автобуса, а дороги были настолько плохи, что отец говорил — чудо, что после такой поездки кости остались целы.

По дороге отец впервые увидел Огненные горы — холмы красноватого песчаника в пустыне к востоку от Урумчи, которые выглядят так, будто горят негасимым огнем, — и ему стала нравиться суровая красота синьцзянского пейзажа. Несмотря на то, что он впервые оказался в Синьцзяне, там нашлись друзья со времен Яньаня, которые могли позаботиться о нем, — Ван Эньмао, первый секретарь Синьцзянского автономного района, и Чжан Чжунхань, заместитель наркома Синьцзянского производственно-строительного корпуса.

С 1959 по 1961 год Китай охватил чудовищный голод, погибли десятки миллионов людей. Но Синьцзян он затронул в меньшей степени, и зерна хватало. Опасаясь, что в Пекине мне может не хватать еды, родители решили забрать меня к себе.

Летом 1961 года мне как раз исполнилось четыре года. Проезжая через Ланьчжоу, главный город провинции Ганьсу, мы остановились в гостинице, где постель кишела клопами. Мать была чистюлей и всю ночь не могла уснуть.

Железная дорога теперь протянулась от Синсинся до Яньху, и когда мы вышли из поезда, порыв ветра сорвал у меня с головы кепку. И глазом не моргнув, я сказал отцу: «Ветер тут совсем не сильный!» Уже тогда я имел вкус к иронии.

Пока мы сидели в ожидании автобуса дальнего следования, отец совершенно случайно встретил вице-премьера Си Чжунсюня, который приехал в Синьцзян с инспекцией. Отец познакомился с Си (отцом нынешнего президента Китая Си Цзиньпина) еще в Яньане. Они перекинулись парой фраз, и Си сказал сопровождавшим его синьцзянским чиновникам, что давно пора снять с отца ярлык «правого элемента». Си считал, что отец явно не антипартийный элемент, и распорядился, чтобы нас отвезли на машине в Урумчи.

Шихэцзы лежит в девяноста милях к северо-западу от Урумчи, на западном берегу реки Манас. В 1949 году там стояло лишь несколько десятков уйгурских домов, но за десять лет на этом месте вырос город с населением около 200 000 человек. К северу от него лежала Джунгарская равнина, а к западу — горы Тянь-Шань. Прямые улицы нового города