Еще он услышал, как тренер Вячеслав Грозный однажды назвал меня Батюшкой за длинные волосы, – и подхватил. Мы с ним в один год перешли из «Спартака» в «Локомотив», и там он любил над врачом Савелием Мышаловым по-доброму издеваться. Подходил к нему или с утра, или после тренировки со страдальческим выражением лица, живот надувал – получалось, как у беременной. «Савелий Евсеич, что-то у меня с животом плохо».

Мышалов велся на это: «Ой, что такое, надо срочно к врачу!» За таблетки брался. После чего Цыля начинал смеяться, и все остальные – за ним вслед. Он вообще за любой розыгрыш брался моментально. Как-то раз, еще в «Спартаке», после взвешивания, на котором у всех ребят были нормальные показатели, Романцев с Ярцевым вызвали Цымбаларя и Рамиза Мамедова. Надели на них пятикилограммовые пояса и отправили в свою комнату.

Потом вызвали доктора Юрия Василькова. Сказали: «Что-то сомневаемся, что у этих двух раздолбаев все нормально с весом. Давайте-ка их вызовем, проверим!» Вызвали, поставили на весы – у каждого по пять лишних. Юрий Сергеич, ребята рассказывали, был на грани обморока. Особенно после того, как Романцев грозно ему сказал: «Значит, игроков покрываешь, Сергеич?» Но потом все захохотали, и розыгрыш вскрылся…

Раков он мог съесть сколько угодно. А самая смешная история, о которой все знали, – когда Илюха в тапочках на Кутузовский проспект пошел мусор выносить, а оказался на свадьбе в Одессе. Причем я знаю, что это было на самом деле, потому что Романцев его после этого в дубль сослал, а я там как раз играл.

Они с Мамедовым с нами какое-то время там тренировались, потом Иваныч их простил. Рамиз тоже весельчак был, брился по два раза в день. Спрашиваю: «Зачем?» – «Утром, чтобы нормально выглядеть, вечером – чтобы милиция не останавливала». Меня вот вообще никогда не останавливали – наверное, лицо доверие вызывает…

Мамедову с Василием Кульковым я в 97-м году по глупости тысячу долларов проиграл. Поспорил с ними, что пробегу пятнадцать кругов вокруг поля за полчаса. Был уверен в своих силах и как-то не рассчитал, что это в принципе невозможно. Они поставили по 350 долларов каждый, а я – тысячу. Горлукович у поля стоял, круги считал, а Кульков и Мамедов смотрели с балкона. До двенадцатого круга я более или менее держался, но потом сдулся. И это при зарплате в 400 долларов! Но поскольку я ничего не тратил, а деньги копил, отдать смог. Но уроком мне эта история стала.

А если возвращаться к Цымбаларю, то отчислили его из «Спартака» за нарушение режима. Это при мне случилось, я был в той же второй сборной, куда вызвали Илью, и вышел на поле за полчаса до конца. Заехали на базу в Ватутинки, Сергею Павлову поручили готовить команду к игре со второй сборной Германии. Цыля приехал на сбор не в очень адекватном состоянии, и его тут же убрали – с командой он не остался.

А потом и из «Спартака» отправили – Павлов же был одним из наших тренеров и, видимо, обо всем доложил Романцеву. Тогда с игроками, даже такими именитыми, вообще не церемонились – незадолго до того еще Серегу Юрана убрали. Не помню, за что, хотя догадываюсь – причина, очевидно, та же. При том что Цымбаларь месяца за три до того отдал решающий голевой пас – и какой! – за первую сборную Валере Карпину, когда мы одержали знаменитую победу 3:2 над французами на «Стад де Франс»…

Очень жалко было. Но мы с Цылей встретились уже следующей зимой в «Локомотиве», за который он успел забить победный гол ЦСКА в финале Кубка. Говорю все это – и комок в горле. До сих пор не могу представить, что Илюхи с нами больше нет…

* * *

В первом тайме золотого матча мы могли и пропустить, но Дима Ананко выбил мяч из пустых ворот. Надежный защитник, оплот обороны, единственный футболист из «Спартака», у которого все девять золотых медалей чемпиона России – пусть далеко не во всех сезонах он был постоянным игроком стартового состава. Злющий, жесткий. В Тарасовке они с Саней Филимоновым жили напротив нас с Горлуковичем. По любому поводу, если что надо, к нему можно было зайти. И вот в той ситуации он команду спас.

Во втором тайме шли качели – забить могли и они, и мы. Я уже к тому времени не играл. Первый тайм провел, все нормально, но, когда начался второй, почувствовал боль в задней поверхности бедра. Несколько минут проходит – боль не унимается. А если из-за нее проиграю кому-то в скорости? Хотел, конечно, играть, но разум возобладал – чтобы не подводить команду, решил попросить замену.

И уже, стоя за воротами, увидел, как Тихонов забил Крамаренко гол «из песочной ямы». Угол-то острейший был! Но я же говорю – Андрюха работал над такими ударами. Ничего в футболе не берется из воздуха.

При 2:0 подумал, что всё, выиграли – но тут Канищев, который потом к нам перешел, забил. И тут же Сулейманов не попал по мячу с линии вратарской. Тогда казалось, что он был далеко от ворот, но потом посмотрел повтор – очень близко, очень. Мы могли за пару минут потерять всё, что добывали весь матч.

Говорят, Валерий Газзаев, тренировавший владикавказцев, Сулейманова за тот промах так и не простил. Потом уже Крамаренко рассказал, что накануне матча Назим вернулся в гостиницу после 11 вечера. Видимо, именно в тот момент Газзаев и подумал, что тут что-то не то. Или просто уже спустя время припомнил Назиму, что тот перед золотым матчем пришел после отбоя.

Потом куча-мала на поле, качали Ярцева. Эмоции сумасшедшие. Хотя, сейчас понимаю, и не такие, как в 2002 году, когда я выиграл второй золотой матч из двух – с «Локомотивом» против ЦСКА того же Газзаева. Вот там все прочувствовал до конца. А здесь – мальчишество. Я же первый сезон в высшей лиге играл, и настоящую цену этой победе еще понимать не мог. Иные футболисты всю карьеру о таком мечтают – и даже не подбираются. А я в двадцать лет с ходу получил.

В раздевалку набились десятки людей, в том числе и телевидение, корреспонденты. Что нас весьма удивило, ведь все знали отношение Романцева к таким вещам – в нашу раздевалку никогда никого лишнего не пускали. Но здесь, видимо, был особый случай. Ярцев всех по очереди обнял, расцеловал. Сколько наших болельщиков тогда из Москвы на матч приехало – по-моему, рекорд установили, который до сих пор не побит!

А вот шампанского в раздевалке не помню. Вот когда Кубок в 1998-м взяли – да, там было. А на «Петровском» – нет. Видимо, напряжение перед матчем было слишком велико, чтобы кто-то рискнул и заранее поехал его покупать. В Питере никто не выпивал. И, по-моему, даже в самолете алкоголя не было.

В Москву вернулись, и уже на следующий день встретились всей командой, многие жен взяли. На Кутузовском проспекте был ресторан «Ангара» – там и отметили. И Ярцев с Романцевым тоже с нами там сидели. Сезон закончился, мы выиграли, и уже никто особо себя не сдерживал…

* * *

Александр Маньяков:

– Мы с Вадиком всегда за «Спартак» болели и не скрывали этого, даже когда занимались в локомотивской школе. На сам-то «Локомотив» тогда в старое Черкизово сто человек ходило, половина которых – работники клуба, жены игроков и мы, мальчишки из школы. Играли там, а ходили еще и на «Спартак», за который и Сергей, брат Вадика, как теперь выражаются, «топил», и отец. Вадик поначалу вообще во всем с брата пример брал – у них и шутки одинаковые были, и манера разговора. Это он уже потом самостоятельной личностью стал.