Ездить он умеет и любит. Причем едет быстро, но ни разу не случалось такого, чтобы мне с ним было страшно. Из-за фуры на встречку он вслепую никогда не полезет, все грамотно рассчитывает. Хотя не сказать, что всегда спокоен. Может ехать и молчать, а найдет на него что-нибудь, так начнет сигналить: «Баран!» Ну, это же Евсеев, он не может всегда быть на расслабоне…

Когда он в конце карьеры в Белоруссии играл, мы частенько туда ездили по делам. Спрашивал его: «Какой у тебя рекорд до Минска доехать?» – «Четыре с половиной часа». А там ехать 750 километров, и обычно пилишь туда часов восемь! «Как ты так умудряешься? Там же камеры?» Он отвечал: «Ну так и штрафов на 25 тысяч рублей». Мы хохотали.

А квартиру он в итоге купил все равно в родных Мытищах. И я его понимаю. Мы коренные, нам легче там. И любые житейские вопросы там решаются проще, чем в любом районе Москвы. Вадик может зайти к мэру города, к главе района, и его всегда примут.

Он же почетный житель Мытищ. Их не очень много – космонавт, писатель и вот он, футболист. Каждый год в декабре их глава района собирает, Евсеич на все эти мероприятия ходит. Сити-менеджер Казаков Александр Михайлович, глава города и президент мини-футбольного клуба «Мытищи», тоже любит с Вадиком встретиться и поговорить. Живет-то Евсеев уже давно не в городе, а недалеко, в Вешках, но это все равно фактически Мытищи. И до родителей, и до дачи близко.

Но то, что он стал знаменитым футболистом, почетным жителем города и так далее, его как человека совершенно не изменило. Помню, когда я что-то зарабатывать стал, у Вадика – он в «Локомотиве» играл – был «Мерседес», на нем Таня ездила, и он собирался его продавать. Машина стоила 25 тысяч долларов, а мой «Фольксваген Пассат» – 10 тысяч.

Я «Фольксваген» продал, говорю Евсею: «Давай я у тебя «мерин» заберу, десятку отдам, а оставшиеся пятнадцать – постепенно буду отдавать, по мере заработанного». Он мог запросто продать его сам, может, даже за большие деньги, и все получить сразу. Но, чтобы мне помочь, сказал: «Вопросов нет». – «Понимаешь, что быстро не отдам?» – «Понимаю. Когда сможешь, тогда и отдашь».

Но я смог заработать и за два месяца расплатился. Эта история его в полной мере характеризует. Он вообще по жизни много мне помогал. В ресторанах вообще не дает расплатиться. Вообще уважаю его как мужика настоящего. Он и для своих близких сделал все, что только было возможно и даже больше. И портиться ни разу не начал, остался таким же простым и нормальным парнем, каким я знал его в детстве. Все мы меняемся, с жизненным опытом матереем – но главное, чтобы принципы человеческие оставались прежними. У Евсеича они не менялись никогда. Если бы было иначе – никогда бы ребята из «Локомотива» не собрали для него 30 тысяч долларов на операцию Полинки…

* * *

1997-й стал сезоном Димки Аленичева, которого по всем опросам лучшим в стране признали. Двадцать голевых передач – и по сей день рекорд чемпионата. Он забегал – и на дальнюю давал, и никто с этим ничего сделать не мог. Один Мира Ромащенко, который никогда особой результативностью не отличался, сколько забил с его передач в том году! Не говоря уже о штатных нападающих и атакующих полузащитниках.

Неудивительно, что к нему начали присматриваться из-за границы. А когда мы прошли «Аякс», и Алень забил в Милане «Интеру», поступило предложение от «Ромы». Дима, видимо, очень хотел уехать, раз пошел к Романцеву – не каждый бы на это решился. Но если бы не пошел – вряд ли бы потом выиграл в составе «Порту» под руководством Жозе Моуринью Лигу чемпионов и забил гол в финале.

Я с Аленем всегда с удовольствием играл. Он не жадничал, мячом всегда делился. И по жизни человек был очень добродушный и незвездный, таким же остался и сейчас. Спросите всех людей, кто близко с ним знаком, – ни один о Димке слова плохого не скажет. По сей день хорошо общаемся, никакое сенаторство его вообще не изменило. А уж тренерство и подавно не изменит.

Когда слышу, что у Титова нет характера, и поэтому он не пошел к Романцеву и в итоге так и не уехал, – не соглашаюсь. Характер у Егора есть. Просто, видимо, в момент, когда «Бавария» или «Милан» интересовались, условия в «Спартаке» у него уже были очень хорошие.

От 1997-го много памятных матчей осталось. И тот, когда «Ротор» дома обыграли – 3:2 и наш новичок Макс Бузникин хет-трик сделал.

И конечно, переигровка со швейцарским «Сьоном». Помню первый домашний матч: я не играл из-за швов на ноге, которые мне наложили после травмы в матче с «Локомотивом», и стоял за теми самыми воротами, которые измеряли. Мы, запасные, не понимали, что происходит – уже полчаса как матч должен был начаться, а они всё что-то меряют. Погода еще, помню, была мерзопакостная.

Ладно, померили, игра началась – и забыли. А потом матч заканчивается, и вдруг выясняется, что «Сьон» подал протест из-за неправильной высоты ворот! Причем не до игры, а после – когда мы уже думали, что вышли в следующий этап.

Какие же мы злющие вышли на переигровку! Тогда я уже в состав попал, и настрой у нас был – сумасшедший, тренерам даже ничего говорить не пришлось. И народу в Черкизово собрался полный стадион – старый еще «Локомотив». Трешку им в первом тайме Бузникин, Титов и Кечинов положили и всё закончили. А потом во втором тайме добавили еще два, причем последний Ромащенко с передачи как раз Аленичева забил. Нельзя нас было так злить!

Никогда не забуду одну сцену перед решающим матчем с «Ротором». Волгоградцев, чтобы выиграть чемпионат, устраивает только победа, нам и ничья сойдет. Как сейчас помню – выходим из гостиницы в автобус, время до посадки еще есть. И вдруг Димка Хлестов начинает делать из бумаги самолетики и запускать их: тю, тю!

У меня это в голове и осталось – спокойствие, полнейшее спокойствие у всех! Такое, что самолетики запускали. И никаких накачек – ни от тренеров, ни от руководителей, ни от кого-то еще. А волгоградцы потом рассказывали, что к ним сначала одни начальники придут, потом другие: «Надо для города!» Виктор Прокопенко, главный тренер «Ротора», все видел, но ничего с этим поделать не мог.

И они перегорели. Причем первый тайм тяжелый был – 0:0, и моментов у «Ротора» больше. Но Кечинов с Ширко в середине второго тайма за три минуты два гола забили – и все, мы опять чемпионы!

В двух последних турах, с «Аланией» и «Ротором», я не играл, сидел на скамейке. А может, за воротами стоял – тогда запасным можно было там разминаться. Помню, что, когда меня заменили в золотом матче 1996-го, Тихонов забил второй мяч именно в те ворота, за которыми я находился…

Травм не было – просто выпал из состава. Но переживал за команду точно так же, как если бы бегал по полю. Как в «Спартаке» мне, 21-летнему, могло стать обидно, что не играю? Тогда для меня еще за счастье было, что я в команде.

Это уже через год-другой отношение к таким вещам сделается другим, восторг пройдет, и главным для меня будет – играть…

После того чемпионства нас пригласили в мэрию Москвы, и Юрий Лужков вручил каждому часы и конверт с 3 тысячами долларов. Вернее, про сумму у других сказать не могу, но у меня было именно столько. Часы не какой-то серьезной фирмы, а простые, с гербом Москвы. Не надевал их ни разу, но дома по сей день.