Ты думаешь, что к моменту окончания колледжа точно поймешь, что хочешь делать дальше. А на самом деле вдруг понимаешь, что период между двадцатью и тридцатью — один из самых непонятных в твоей жизни. И это осознание — как ведро холодной воды на голову.

За несколько месяцев до окончания колледжа я почувствовала, что очень не хочу уходить из университета. Все началось с того, что одна приятельница, окончившая университет годом раньше, стала рассказывать о настоящей жизни: «Не хочу тебя пугать, — сказала она, — но после выпуска жить становится сложнее. Выпуск… — она задумалась, подбирая слова поточнее, — это как будто тебя столкнули с обрыва в надежде, что ты сейчас возьмешь и полетишь».

По мере приближения выпуска мы все начали понимать, что движемся именно к этому обрыву, и некоторые мои приятели бросились лихорадочно заводить нужные знакомства, писать письма в разные компании и ходить на собеседования, чтобы после окончания получить работу. Эти усилия дали результаты.

А я стала еще старательнее учиться и пыталась вообще не вспоминать о том, что скоро выпуск. Я понимала, что нужно искать работу, но не могла заставить себя хотя бы начать собирать информацию в интернете или зайти в университетский центр карьерного развития. В качестве специализации я выбрала этическую философию, но даже не представляла, чем вообще хочу заниматься. И не нашлось никого, кто бы дал мне задание: «К пятнице отправь резюме на шесть разных вакансий — или оценка за год будет ниже».

Внезапно я осознала, что из-за отсутствия четкого срока выполнения важного дела я оказываюсь настоящей лентяйкой. Как выразилась моя мама, из меня получилась «отличница-халтурщица». Иными словами, как студентка я была достаточно мотивирована, но, когда наступило время подумать о будущем, меня как будто парализовало.

Мне очень хотелось просто подать документы в аспирантуру: если бы удалось поступить туда сразу после окончания колледжа, прыгать с обрыва не пришлось бы. Но я знала, что это лишь способ отсрочить неизбежное. Я начала догадываться, что после восемнадцати лет непрерывной учебы я слишком пристрастилась к школе и пора было менять привычки.

Тогда я решилась на радикальный шаг — вообще не искать серьезную работу, где можно было бы строить карьеру, а вернуться в Нью-Йорк, к родителям, и работать официанткой. А в свободное время я планировала заниматься тем, что люблю больше всего: читать и писать.

Приняв такое решение (или найдя способ его отложить), я стала воображать, как все прекрасно сложится после окончания учебы. Я представляла, что найду работу в крошечном шикарном французском бистро: такие места в журналах называют «культовое место района». Шеф-повар будет эмоциональным, но приятным французом, и у него всегда будет для меня порция свежего киша. Работать я буду только по вечерам, зарабатывать буду много, и по окончании смены стану выпивать бокал красного.

В реальности же в шикарном бистро не оказалось вакансий, а другого плана у меня не было, да и деньги были очень нужны, и я пошла работать в модный боулинг на Манхэттене. В качестве униформы пришлось надевать суперкороткое платье пурпурного цвета для боулинга, чулки в сеточку и черные сапоги. Менеджер просил нас краситься, чтобы выглядеть шикарно. По выходным я работала по одиннадцать часов, до половины четвертого утра, и после этого могла лишь добраться до кровати и отключиться.

Даже в свободные дни я не могла заставить себя начать думать о том, чего хочу от жизни. Я себя ненавидела: неужели я в самом деле такая ленивая и не способна ничего делать — даже писать тексты, что я раньше так любила, — кроме как за оценку или когда наступает срок сдачи работы?

Прошло несколько месяцев, наступила зима, и я совсем опустила руки; стала выходить в дополнительные смены, чтобы накопить побольше денег. Примерно в это же время я заметила, что устала уже обслуживать начинающих инвестиционных банкиров и носить им стопки с дорогой текилой. Должна сказать, что довольно сложно выглядеть шикарно, когда ты вся покрыта пивными брызгами Bud Light и жиром от бургеров.

Приближались зимние праздники, и мне показали мою «новогоднюю форму», наряд сексуального Санты: красное бархатное платьице с отделкой из перьев. Я оторопела — и в этот момент поняла, что теперь готова изменить свою жизнь. Не могу даже сказать, что именно меня подтолкнуло: то ли то, что платье Санты нужно было стирать вручную, а перья еще и феном сушить, или мне страшно надоело слышать, как подвыпившие мужчины кричат, обращаясь ко мне: «Эй, малышка, помощница Санты!» Так или иначе, мне вдруг стало совсем не сложно начать читать описания вакансий в интернете. Решая, как потратить время — зашить чулки или поработать с резюме, — я начала выбирать второе.

Я написала писем тридцать в разные компании, сходила на шесть интервью и наконец получила именно такую работу, какую хотела: мне предложили заниматься стратегией и связями с прессой в одной прогрессивной некоммерческой организации, и я уже вторую неделю хожу на работу. Иногда, выползая из кровати в семь утра, я с некоторой ностальгией вспоминаю, как хорошо мне жилось, когда я была официанткой. Но мне нравится, что в моей жизни снова есть организация. Я делаю то, что мне небезразлично, и мне не нужно все время придумывать себе мотивацию: теперь мои новые коллеги зависят от «отличницы-халтурщицы».

Я хорошо помню, как сложно было моей матери сводить концы с концами, поэтому начала строить карьеру в области деятельности, где хорошо платят… Но как только я начала делать карьерные успехи, я поняла, что жизнь — это не только деньги. Теперь я не просто стараюсь работать больше и быстрее, а стремлюсь заниматься тем, что может оставить след, пусть даже в жизни одного человека.