— Значит, в городе снова грядет сражение?

— Возможно, — выдохнула Ёсико, ослабляя ворот кимоно у шеи и перед грудью.

Нидзё с готовностью скользнул ладонью под теплый нежный шелк, чтобы ощутить тепло и нежность ее кожи.

— Дворец будет в осаде? — прошелестел он ей в волосы. Ёсико мягко забрала его руку и прильнула к ней щекой.

— Было бы неразумно действовать так поспешно и смело. Слишком много преград на пути.

— Так на что же мне тогда надеяться? — спросил Нидзё, вглядываясь в ее карие, с золотыми искорками глаза.

— А освобождение, повелитель?

— И… разве это возможно?

— Если вы позволите сей ничтожной вас наставлять, повелитель, мне сообщили об одном плане, которым вы наверняка останетесь довольны.

И действительно, в следующие часы Нидзё испытал первое из удовольствий, в которых так долго себе отказывал.

Вот как случилось, что вечером двадцать шестого дня двенадцатой луны повозка императорских дам покинула Дворцовый город, выехав из северо-восточных ворот Дзётомон. Сопровождал ее Корэката, уполномоченный Сыскного ведомства, который нарочно оделся в простое платье и скакал с самым будничным видом.

Однако дворцовая стража, остервенев от постоянной готовности к битве, отнеслась к карете с подозрением.

— В чем дело? Кто эти люди и куда они собрались в такой час? — грозно спросили часовые.

— Здесь императрица-супруга с фрейлинами, — ответил Корэката. — Она узнала, что ее родственница тяжело занемогла, и желает с ней повидаться. Я — уполномоченный Сыскного ведомства Корэката, и поскольку на улицах в последние дни все спокойно, не вижу препятствий в том, чтобы удовлетворить эту просьбу.

— Если позволите, господин уполномоченный, мы сами проверим ваши слова.

Один стражник поднял концом лука шторку каретного окна и, светя себе факелом, заглянул внутрь. Там он увидел четырех знатных дам ослепительной красоты: волосы их были убраны наверх с помощью мудреных шпилек, а лица — изящно напудрены. Красавиц облекали парчовые шелковые кимоно. При виде незнакомца женщины стыдливо прикрылись рукавами.

— Что означает это грубое вторжение? — негодующе спросила Ёсико. — Моя родственница больна! Она может угаснуть в любую минуту! Позвольте нам продолжить путь, немедленно!

— Виноват, госпожа, — смущенно проговорил стражник и тут же опустил шторку. Потом помахал Корэкате, и карета тронулась. Возница подстегивал волов до тех пор, пока они не припустили рысью по мостовой и не свернули за угол. Там три дамы и юный император опустили рукава со вздохом облегчения.

— Надо же, получилось! — потрясенно вымолвил Нидзё. Он коснулся ногой ножен священного меча Кусанаги, спрятанного у дна кареты. Девушки, сидящие напротив, выкрали меч из спальни Нобуёри, спрятав под объемистыми кимоно, после того как главнокомандующий захмелел и потерял бдительность.

— Людям свойственно видеть то, что они ожидают увидеть, господин, — сказала Ёсико. — А из вас между тем вышла прехорошенькая фрейлина. Как этот стражник на вас посмотрел… Кажется, вы его покорили!

Нидзё надулся, а дамы прыснули в рукава.

Через два перекрестка карету вдруг снова остановили. Нидзё выглянул сквозь шторку и увидел три сотни вооруженных воинов.

— Что теперь?

— Не пугайтесь, повелитель, — успокоила Ёсико. — Это наша охрана.

Нидзё с облегчением заметил на шлеме предводителя значок в виде бабочки.

— А-а, Тайра.

По команде все триста воинов, как один, безмолвно спешились и низко поклонились карете императора. Нидзё был глубоко тронут. «Немудрено, что мой дед Тоба так на них полагался», — пронеслось у него в голове.

Воины оседлали коней и взяли карету в кольцо, оберегая ее, словно ценнейший клад. Едва повозка тронулась, Нидзё живо уселся на место.

— Видите того рослого воина? — указала Ёсико. — Это Сигэмори, сын Киёмори. Говорят, он превосходит всех Тайра в изящных искусствах. Вот за кем стоит поувиваться.

— Тс-с, — шикнул Нидзё, заливаясь краской. — Не то я начну ревновать.

Вскоре воловья упряжка, грохоча, миновала ворота какой-то усадьбы. Карета остановилась, ее задняя дверца распахнулась. В темном проеме Нидзё увидел незнакомца — плотного, средних лет человека, чей властный вид и осанка выдавали в нем самого господина Киёмори.

— Добро пожаловать, о досточтимый владыка! — произнес он с низким поклоном. — Добро пожаловать в Рокухару.

Спустя час прежнего императора Го-Сиракаву с сестрой всполошил шорох снимаемого запора и отодвигаемой двери. За ней стоял на коленях архивариус Нариёри со спутником. Оба улыбались. Нариёри держал в руках лакированный короб.

Отвесив низкий поклон, он промолвил:

— Вы просили возвращаться с новостями, государь. Вести, что я принес вам, самого невероятного свойства. Все сегодня смешалось в нашем мире: император, ваш сын, бежал из дворца в Рокухару. Покорнейше предлагаю и вам где-нибудь укрыться.

Го-Сиракава улыбнулся:

— Воистину ты нам послан богами, добрый Нариёри. Но мыслимо ли отсюда выбраться?

— Со мной, — показал Нариёри на спутника, — Тайра-но Ясуёри. Он мужественно предложил себя на ваше место, чтобы отвлечь подозрения тюремщиков. Здесь у меня зеленое платье, какие носят чиновники шестого ранга. Никому даже в голову не придет искать императора под такой личиной. А для вас, госножа, я взял скромное кимоно придворной служанки. Если вы не побрезгуете столь убогим одеянием, устроить побег будет нетрудно.

Го-Сиракава улыбнулся:

— Да благословит Будда Амида вас обоих. Я решительно не против того, чтобы ненадолго покинуть «Заоблачные выси».

— Я тоже, — добавила Дзёсаймон-ин.

Итак, отрекшийся император облачился в зеленое чиновничье платье, а его сестра вышла с архивариусом и затерялась среди дворцовой челяди. Го-Сиракава выскользнул из библиотеки, намереваясь пробраться Bj конюшни, однако для этого ему требовалось пройти насквозь едва не весь замок. Прямо впереди, как назло, находились императорские покои, за воротами которых столпились самые влиятельные царедворцы. Го-Сиракава пригнул голову и поспешил мимо, улавливая обрывки их разговоров:

— …Снова мертвецки пьян. Пытались его разбудить — а толку-то!

— Не хотел бы я сегодня докладывать новости. Он будет в ярости!

— Велика беда! Все равно власти он уже лишился, и вернуть ее никак невозможно. Так что пусть его лютует.

Го-Сиракава почти обогнул их, как вдруг один из вельмож его окликнул:

— Эй, в зеленом! Кто ты и что тут делаешь? — Бывший император узнал голос — он принадлежал тюнагону Наритике.