— Ты прав…Но делать-то что-то надо?

— Для начала позвонить Светке…Она дома с ума сходит и скорее всего без нас в полицию обратилась! — я со вздохом набрал знакомый по памяти номер телефона. На экране появилась фотография любимой жены. Стало грустно…Мне ее очень и очень не хватало! Как-то по-дурацки все вышло, не по-человечески…

— Дворкин! — разобрал я сквозь сплошные всхлипы и слезы. Жена была близка к истерике. Наверняка обзвонила все морги и больницы, позвонила в школу.

— Света, дорогая, любимая, родная, ты только успокойся!

— Маму и Мишу забрали в СБУ! — заревела Светлана мне в трубку. — Прямо возле школы, мне только что позвонила завуч Мишкин.

— СБУ… — расстерялся я.

— Надо что-то делать…Что случилось? Это ведь опять твои дела?

— Ничего не понимаю, — прикрыв ладонью микрофон, шепнул я Янке. — Она говорит, что Мишку с тещей забрало СБУ…

— Час от часу не легче… — вздохнула Красовская. — Но это вряд ли! В наши беспокойные времена любое удостоверение можно купить на Барабане за копейки. Вроде шутливое, а откуда Эльвира Олеговна знает, как выглядит настоящее?

— Верно! Света, ты только успокойся…

— Моего сына и мать забрало СБУ, а мне надо успокоиться?! Ты о…рел, Дворкин?! — разозлилась жена.

— Все намного хуже, дорогая, — выдавил я из себя наконец. Рыдания на том конце провода резко прекратились. В голове жены не укладывалось, что может быть хуже и опаснее, если тобой и так заинтересовалась служба безопасности. Он зашмыгала носом и уточнила тихим настороженным голосом:

— Саша…ты что-то знаешь об этом всем?

И я рассказал ей про нашу первую встречу с Красовской, про наши приключения в Зазеркалье, про то, как Мишка и я увидели призраков в метро, как за ними гнались неизвестные бандиты, как с Янкой мы начали собственное расследование, как я попал в прошлое и увидел катакомбы и, наконец, о телефонном звонке и о требованиях бандитов.

— Вы где сейчас? — быстро спросила она, шурша одеждой. Света на том конце провода торопливо одевалась.

— В «Кулиничах» на Широнинцев.

— Еду!

— Свет, подожди! — но жена уже бросила трубку. Я попробывал набрать вторично, но у нее уже было занято.

— Едет сюда? — улыбнулась Красовская.

— Да… — вздохнул я, нервно теребя в пальцах пакетик из-под сахара.

— Ее можно понять, она мать!

— Я все понимаю, но, Ян, я не хочу ее рисковать. Это все слишком опасно, слишком…

Журналистка ничего не ответила, она отвернулась и задумчиво смотрела на дорогу, где мелькал бесконечный разноцветный поток машин, людей, событий…Ей вдруг до боли захотелось ущипнуть себя за руку и понять, что это всего лишь дурацкий сон, которыми изобилуют перегруженные мозги журналистки. Ей захотелось семьи, детей, чтобы кто-то в этом большом мире о ней заботился и переживал, как Дворкины друг о друге, чтобы у нее появилась настоящая семья, а карьера…Да послать все к черту! Жизнь одна и делить ее на семью и на карьеру нет никакой возможности…

— Ян… — Саша аккуратно тронул ее за плечо. — Что с тобой?

Очарование момента исчезло, оставив горькое послевкусие. Она снова превратилась в серьезную журналистку, настоящую акулу пера, законченую карьеристку, готовую ради сенсации и хорошего репортажа на все.

— Все нормально! — она улыбнулась в ответ, отодвинувшись.

— Может…

— Нет, правда, все хорошо! — Янка смахнула с длинных ресниц несуществующую слезинку.

— Дворкин! — в кафе буквально влетела разъяренная Светлана и с размаху залепила мне оглушительную пощечину, потом еще и еще одну. Щеку обожгло острой болью, но уклоняться я не стал, поделом мне…Голова моталась из стороны в сторону. Посетители с интересом наблюдали за этой сценой, перешептываясь.

— Свет…Зай! Да погоди же ты! — я увернулся от очередного удара, узкая ладошка рассекла со свистом воздух. Жена, будто бы очнулась.

— Извините, — села за столик, поставив на колени сумку.

— Это Яна Красовская — журналистка газеты «Вечерний Харьков», — Светка косо посмотрела на газетчицу, но промолчала. — А это моя жена, Светлана Дворкина…

— Очень приятно! — улыбнулась Красовская.

— Не могу сказать того же… — съязвила Света. — Ну…Есть ли у нас какой-то план? Или вы тут кофе попусту хлестали, — она брезгливо посмотрела на разлившуюся лужицу.

— Надо выполнить условие бандитов! — задумчиво проговорил я. — Найти книгу и отдать ее взамен Мишки с Эльвирой Олеговной.

— Отличный план! — похвалила меня жена. — Только, где ее искать?

— Центр Харькова, хоть и многократно перестраивался, но кардинальных изменений не пережил, — начала Красовская, избегая встречаться с недовольным взглядом моей жены, которая все еще злилась на нее, как на разлучницу, — если Саше удасться вспомнить, где он увидел этот провал, хотя бы примерно, то у нас будет шанс попасть в подзменый город и его катакомбы.

Они одновременно повернулись ко мне и выжидательно посмотрели на меня. Легко сказать вспомни! Я замер, прикрыв глаза. Голова оставалась пустой и звонкой. Господи, помоги мне, вспомнить…Там Бурсацкий спуск, духовная семинария, дальше по переулку прямо и справа особняк. Да! Именно там…Видение было размытым и сильно смазанным, но общее направление я прекрасно вспомнил.

— Идем! — я резко вскочил со своего места, хватая жену и подругу за руки, потянул их к выходу.

— Дворкин, с ума сошел! Мне больно… — возмутилась Светлана.

— Ты вспомнил что-то? — уточнила Красовская, но я их не слушал. Позади раздался возмущенный крик продавщицы. Кажется, мы так и не расплатились…Ну и пусть!

— Времени мало… — уже на улице выдохнул я, оглядываясь по сторонам. — нам надо поймать машину!

— Да куда мы едем-то?

— В центр!

Синяя «девятка» пристроилась к обочине рядом с нами. Стекло опустилось вниз. Внутри сидел огромный лысоватый мужик, почти великанского облика. Рессоры жалобно стонали под его весом.

— Куда едем, шеф? — спросил он, прикрутив радио, где разрывалось что — то попсовое.

— В центр, к Академии культуры, — быстро сказал я, распахивая задние двери, усаживая своих дам.

— Это сотня, не меньше…

— Поехали, — сам плюхнулся вперед, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце от сумасшедшего перенапряжения. Минуты утекали, как песок сквозь пальцы.

Полумрак бара тускло освещали лампы дневного света. Приглушенно играла музыка, надрывался артист напевая что-то загранично мелодичное. Шаман откинулся на спинку мягкого дивана и закурил. В Харькове теперь было мало мест, где посетители могли свободно курить. Закон запрещал, а вот в «Каскаде» можно было все, и пепельницы стояли на прежних местах и курился растопленный кальян, да и людей было очень мало. Тишина и спокойствие — вот, что прельщало бывшего офицера госбезопасности в этом заведении, облюбованном еще в девяностые годы и несмотря на все волнения и майданы, смены власти и кризисы, умудрившимся оставаться на плаву.