— А я и не знал, что вы коллекционер. Какой прекрасный фарфор!

Глаза Артура Джералдайна загорелись, узкий, как у акулы, рот смягчился.

— Рад, что вы можете его оценить. Да, я, пожалуй, в некотором роде знаток.

— Наверное, вся жизнь уходит на то, чтобы стирать с них пыль, — угрюмо сказала хозяйке Лиз Уэнхем.

— Что вы, муж никому не позволяет до них дотрагиваться. Артур, передай мистеру Стрейнджуэйзу коктейль.

Джералдайн уже показывал Найджелу одно из своих сокровищ, пальцы хозяина ласково обнимали фарфор, словно им передалось его изящество.

— Да, конечно. Простите. Стоит мне взять в руки какую-нибудь вещицу, и я могу болтать о ней часами.

Бэзил Райл смотрел на каминную доску с какой-то ненавистью. «Одна из этих штучек, — наверное, думал он, — спасла бы моего папу во время кризиса». Лицо под шапкой рыжих волос побледнело, осунулось, под глазами залегли темные круги. Вид у него был такой, словно он еще не оправился от шока. От шока, полученного в четверг вечером или в понедельник утром? А что, если это он в пятницу вечером орудовал бритвой? Страшно подумать, что среди этих рядов раскрашенного фарфора, сверкающего как цветочные клумбы, может сидеть убийца.

За круглым столом в столовой Найджела посадили между Лиз Уэнхем и Джералдайном. На стене перед ним висели портреты двух непроницаемых бородатых джентльменов — основателя фирмы Джеймса Уэнхема и его первого компаньона Джона Джералдайна. Приятно сочетая церемонность с дружеской теплотой, Артур поднял бокал и сказал несколько слов о «нашей фирме и ее основателях». Лиз Уэнхем что-то благоговейно прошептала и выпила. Для нее это было настолько же значительно, насколько ничего не значило для Бэзила Райла, который едва пригубил свой бокал.

Найджел посмотрел на тарелки для салата, любуясь их нежно-абрикосовой окраской.

— Я вижу, вы пользуетесь своими сокровищами не только для украшения, миссис Джералдайн?

— Нет, но рокингемский сервиз мы вынимаем лишь по торжественным случаям.

Найджел надеялся, что он не похож на человека, которому нанесли сильный удар под ложечку.

— Недавнее приобретение? — спросил он, чувствуя на себе насмешливый взгляд Стивена.

— О нет. Муж стал собирать рокингемский фарфор очень давно, еще до нашей женитьбы. — Она разразилась звонким деланным смехом. — Мне казалось, что я вышла замуж в посудную лавку.

— Да, я его по дешевке купил в двадцатые годы, — сказал Джералдайн. — Тогда еще выгодные сделки были возможны.

— Люди не всегда знали цену своему имуществу, — вставил Стивен.

Его замечание почему-то вызвало за столом легкое замешательство. Найджелу показалось, что настал подходящий момент перейти к делу.

— Я вчера заглянул в автобиографию мисс Майлз, — сказал он.

Артур Джералдайн нарушил неловкое молчание:

— И какого вы о ней мнения?

— С точки зрения литературной — это бездарно. А как бессознательное исследование характера — весьма примечательно.

— Бессознательное? — переспросил Стивен. — Я-то думал, что вся ее жизнь — это бесконечная череда поз для автопортретов.

— Интересно сравнивать личность, которая там проявляется, с той, которую, как ей казалось, она изображает.

— Для меня это чересчур сложно, — заметила Лиз Уэнхем.

— Но надо ли нам сейчас говорить об этой несчастной женщине? — спросила миссис Джералдайн.

— А почему же нет? — проворчал Бэзил Райл. — Все мы ведь только о ней и думаем.

Снова наступило неловкое молчание. У миссис Джералдайн был вид закаленной в боях хозяйки салона, которая вдруг потеряла власть над своими гостями. Райл снова произнес:

— Почему мы делаем вид, будто ничего не случилось?

— Потому что мы чертовски цивилизованный народ, — ответил Стивен с сочувственным смешком.

— Там, где я родился, лопату называли лопатой. И не смотрели на полицейских как на ангелов-хранителей. — Бэзил уже порядком захмелел. Это чувствовалось и по его речи, и по тому, каким взглядом он обводил присутствующих. — Вчера вечером они меня донимали. Зачем вы посещали покойную в четверг? По нашим сведениям, у вас с ней произошла бурная ссора. Какова причина этой ссоры? Была ли у вас еще одна встреча после той сцены, которая разыгралась у нее дома? Другими словами, не вошел ли я в ее комнату и не перерезал ли ей глотку? Господи Иисусе!

На лице миссис Джералдайн застыла бессмысленная улыбка. На выручку пришла Лиз Уэнхем, чьи розовые, как яблочки, щечки, блестящие светлые глаза и затейливый, хотя и не к лицу, туалет из кофейного цвета кружев делали ее похожей на ребенка в маскарадном костюме.

— Дорогой Бэзил, вам и в голову не пришло бы это сделать. Об этом речи быть не может. Но вам надо взять себя в руки. Беда ваша в том, что вы загоняете все внутрь и вот-вот взорветесь. — Голос у Лиз Уэнхем был чистый, спокойный, как у северного ручейка. — У вас была ссора с мисс Майлз? Ну и что? Я вас не виню. Но зачем все это превращать в жестокую мелодраму в духе Стриндберга?[11]Это уже патология. Хуже того — сентиментальная жалость к себе.

— Ну, знаете… — отрывисто хохотнул Бэзил, несколько успокоенный этим ушатом холодной воды. — Вы, наверное, правы, но…

— Конечно, я права. И не отвлекайте меня от этого чудесного филе. Если нам необходимо произвести вскрытие трупа, займемся им после обеда.

Тут Найджел навел Джералдайна на разговор об истории фирмы, что очень обрадовало старшего компаньона, который оказался к тому же заядлым рассказчиком анекдотов. Династии Уэнхемов и Джералдайнов не прерывались более ста лет. Артур и Лиз были уже третьим поколением. Лиз пришла в издательство прямо из Кембриджа. Артур сменил двоюродного брата, который умер в 1925 году. Он и не думал посвящать себя издательскому делу, но, оставшись после смерти кузена ближайшим родственником Джона Джералдайна, решил, что отказаться не вправе. Династическая гордыня сквозила в том, как и Лиз и Артур говорили о своей фирме; их можно было бы заподозрить в фанатизме, если бы они не были так спокойны и самоуверенны. Личное честолюбие, если оно у них и было, уступало место заботе о престиже фирмы. Найджел подумал: неудивительно, что дело о клевете было для них таким ударом, — но как далеко может завести их эта преданность? Так далеко, что они готовы прибегнуть к крайней мере и уничтожить того, кто замарает честь фирмы? Нет, это немыслимо. Но если Артур Джералдайн и есть «Л», если он Рокингем? Если у него был незаконный ребенок и он бросил его мать? Разве такое разоблачение, даже в наши дни, не пошатнет почтеннейший столп издательского дела?

После обеда выпили кофе в гостиной; потом миссис Джералдайн оставила их одних. Так у них было принято, хотя сегодня компаньоны не собирались говорить о делах. Когда дверь за хозяйкой затворилась, Найджел почувствовал общее напряжение; три пары глаз смотрели на него выжидательно и с тревогой. Он ответил на их немой вопрос: