что придумал новый вид салата. А насчет чая я давно говорила…

Она еще что-то объясняет. Жестикулирует. Теперь даже в глаза смотрит. Беспокоится за клуб. Все знает. Каждую мелочь. Уже не осталось никого, кого бы не приворожила эта ведьма. И только на меня ее магия действует по-особому, изнутри сжирает, пока не с ней, пока не докажу самому себе, что все эти веснушки и ямочки только для меня.

– Так может это стоило наедине обговорить?

– А я говорила, уже несколько раз поднимала этот вопрос, но вы упорно игнорите все мои предложения, только потому что вы, – она надувает щеки, – большой и грозный и потому что вам хочется оставить клуб в первозданном его виде.

Она застывает, потому что теперь мы как два идиота смотрим друг на друга, потому что она шумно выдыхает и хрипло подает голос.

– Почему вы так смотрите.

– Ты заебала, – впиваюсь в волосы этой дурехи и к себе за шею притягиваю. Все. Баста. Хватит обманываться. – Еще раз назовёшь меня на «вы», заткну рот членом.

Она сглатывает и кивает.

– Ну в общем, – да пошло оно все. Смотрю на ее влажные от слюны губы, на расширившиеся от возбуждения глаза. Эта чертовка даже не боится. И это напрягает еще больше, потому что еще несколько дней с ней, и мой мозг совсем потечёт, а иначе как объяснить, что я касаюсь ее влажных губ и готов выть от того, как стояк в штаны упирается. – Игнат.

– Завтра обсудим все твои предложения, – она от счастья чуть не лопается.

– Вы… Ты не пожалеешь.

Вот уж не уверен.

– Но это завтра, а сегодня я вытрахаю из тебя всю дурь.

– Ох… – она мило краснеет, а меня штырит, как от наркоты. Вторая рука уже на ее шее, большой палец ласкает танцующую венку.

– Просто, – она сглатывает, и сама тянется рукой к моей щеке. Укладывает ее в ладошку так нежно, что, сука, пальцы на ногах сводит.

Я невольно дергаюсь от мурашек, которые пронизывают все тело, бьют током в самый пах.

– Я не знаю, чего от тебя ждать.

Дёргаю ее на себя, вынуждая раздвинуть ноги, трусь стояком об ее раскрытую промежность и нажимаю на поясницу, прижимая чертовку к себе. Сам не знаю, что меня больше раздражает.

Ее нежелание признавать очевидное или мое собственное одержимое желание быть с ней. Даже учитывая ее поступок, даже учитывая, как она себя ведет. Ее бы снова выпороть, но хочется, как кошечку погладить.

– Скажи: «мяу».

– Что? – она глаза распахивает, а я в них теряюсь. Ну вот нахрена она взялась на мою голову.

– Скажи: «мяу».

– Мяу, – смеется она, а я на губы полные нападаю. Целую, целую, целую, деревенею от жажды трахнуть ее прямо здесь, ласковую и нежную. Ловлю кайф от тихих стонов.

– Я тоже не знаю, чего от тебя ждать. Как от котов из тех смешных видео.

– Ну спасибо. Предлагаешь мне нассать тебе в тапки, чтобы потом ты меня этим тапком избил?

– Ну в идеале иметь рядом маленькую послушную кошечку, но мы понимаем, что я с тобой еще нахлебаюсь.

– Не поняла.

– И не надо.

– Игнат.

– Просто заткнись и поцелуй меня. Сама.

Она смотрит пару мгновений, словно обдумывая мои странные поступки и слова, а потом все-таки целует. Нежно, мягко, совсем не так, как мне хочется целовать ее. Совсем не так, как мне хочется. Я нажимаю рукой на затылок, вдавливая ее рот в свой, и толкаю язык почти до горла, воюю с ее ртом, требуя полного подчинения. Отрываюсь только тогда, когда воздуха не хватает, и кондер в тачке не помогает.

– Хочу твою улыбку.

Она смущается, скалится, а я ржу. Дикарка, кошка. Моя.

– Не смей меня больше обманывать, поняла?

– Не буду, – она ерзает, а я на время смотрю. Ехать надо. Работа не ждет. – А если брат звонит, мне надо тебе говорить?

– Еще лучше трубку не брать. Ты поэтому такая счастливая вышла из клуба? Звонил, – раздражаюсь, что сразу не понял.

– Он сказал, что у него все хорошо и он работает, так что ты зря наговаривал на него.

Ссориться сейчас мне не хочется. Киваю.

– Ну раз он считает, что это «хорошо», то кто я такой, чтобы говорить обратное.

– Ты не веришь ему, да?

– Мы опаздываем, Дикарка, – стаскиваю ее с себя, поправляя стояк. – Пристегнись.

– Ага. Можно узнать, куда мы? – осмелела и это отлично. Заебало видеть рядом жертву.

– Я не сказал?

– Не-а. А я спросить боялась.

– Дурочка. Помнишь солист, с которым ты переписывалась?

– Он в Питере? Они будут у нас играть?

Такая искренняя радость, что завидно. Она вообще тащится от музыки, причем самой разной. Надо будет ей наушники подарить нормальные, потому что меня эта попса не вставляет.

– Будут. И меньше ему улыбайся, а то приглашу в клуб «Негатив».

– Ой не надо, у него каждая песня – повод повеситься.

– Лучше уж такое, чем заунывные песнопения современных недомужиков, – фыркаю и запеваю последнюю песню, которую она слушала последние пару дней, пока думала, я не слышу. – Если хочешь уйти, я не буду держать.

Может только в сети иногда твои фото буду втайне листать.

По привычке идти, или может бежать.

За тобой, по тому же пути, но, клянусь, я не буду мешать.

Она смущается и смеется.

– Мне кажется, эти слова настоящего мужчины, который отпускает, потому что любит.

– Полная херь. Все эти веяния, что любовь – это желание сделать человека счастливым. Любовь эгоистична. И я не хочу, чтобы ты была счастлива без меня. В этом не будет смысла.

– Может быть, ты просто никогда не любил?

Я невольно замираю, смотрю уже вперед, газую на зеленый сигнал, вспоминая, как любил и ненавидел Линку в первые месяцы, не страдал, но ненавидел. А еще трахал всех подряд, чтобы вытравить из своей души это дебильное чувство. Только вот оставил клуб в том виде, в котором она рисовала.

Поворачиваю голову, смотря на тонкий профиль, на изогнутые в легкой улыбке губы. Так старался убежать от этого сиропа, что вляпался снова. И теперь хрен кому отдам.

– Слушай, заказывай давай своего дизайнера, будем ремонт делать.

– Правда? – она ахает и поднимается на коленки. Такая жара, а она в штанах. Хочу ее длинные ноги видеть.

– Правда. Давно пора было. И не смотри на меня так. Ты же не хочешь появиться рядом со своим кумиром потрепанной?

Она поджимает губы, садится ровно и кивает на дорогу.

– Может поедем уже?

Глава 29. Оля

Я всегда