«Мда, – подумал я, – хирургу делов на пять минут, мне – неизвестно».

Мужчина пышет оптимизмом, шутит, однако сердцебиение выдает волнение.

Назначили ему успокоительное, гипотензивные препараты, пару капельниц, доброе отношение.

В перевязочной наладили кислород, подготовили все для перевода пациента на ИВЛ. Спинномозговую анестезию не стал делать, хотя можно было, но решил, что резкое падение давления негативно скажется на кровоснабжении миокарда, да и процедура должна быть недолгой.

Пригласили пациента, он улегся на стол с поднятыми в разные стороны ногами, под зад положили высокий сложенный валик, вся масса жира залезла на грудь и сдавила мужика.

– Убирайте валик.

– Но ведь хирургу будет неудобно.

– Переживет, с ним будет неудобно пациенту дышать.

Валик убрали, больной выровнялся по уровню горизонта, ноги закинуты на держалки, как на гинекологическом кресле. Воткнули кислородные катетеры в носовые ходы. Позвали хирурга.

Вот правильно говорят, что когда доктор полностью подготовится ко всяким неожиданностям, анестезиолог поспорил с хирургом, то они (неприятности) обходят его стороной. Так и здесь. Очень медленное введение препарата, легкое отключение, вообще не дало негативного влияния на дыхание. Доктор широко иссек свищевые ходы, убрал гнойник и убыл на прием в поликлинику.

Я же дождался пробуждения, помог пациенту перебраться на каталку, с час понаблюдал, убедился, что послеоперационный период идет без осложнений. На всякий случай сделали ЭКГ, она даже лучше стала, ишемия ушла. Ну, думаю, все о’кей.

Через час зашел в палату, вроде все хорошо, да обратил внимание, что одеяло в пятнах крови, поднял, а там пипец – больной лежит в луже собственной крови, скоро через койку польется.

Вызвал хирурга. Поставили вторую вену, разморозили плазму, прокапали гемостатические препараты, холод на рану. Кровотечение потихоньку-потихоньку пошло на убыль, а потом и вовсе остановилось.

К вечеру больной уже запросил поесть, попить пива и во всю кидал шутки. Гемоглобин значительно просел, но не запредельно.

Вот, казалось бы, не очень сложная операция, а бывают и такие осложнения, где их и не ждали…

Мы сидели, пили утренний чай, делились новыми впечатлениями, историями…

Сестры с хирургического отделения поделились, что только недавно они оперировали мужчину, и он умер у них на столе. Его кто-то изрубил на куски тесаком, полный живот крови, они сделали все, что могли, но он умер. Он когда поступил, то не просил телефон, он вообще ничего не просил, он просто хотел жить. Ему попытались помочь, но раны были слишком чудовищны, и они не давали никаких шансов на жизнь.

Потом речь незаметно вошла в более веселое русло, и мы вспомнили о наших любимых питомцах. Моя спаниелька, когда мы жили на первом этаже и я уезжал в командировку, изо дня в день ждала меня, сидя на тумбе, глубоко втягивая воздух, лишь бы определить хоть одну молекулу запаха от моего тела. Встречала так, что об этом слышали все соседи, все тело указывало на восторг и радость. Она извивалась, падала на спину, обсыкалась, визжала, лаяла, прыгала, норовила лизнуть меня в губы. Удивительно, как много любви и безудержной радости могла проявить моя собака.

У анестезистки также спаниель, и она вспомнила одну забавную историю. Однажды она увидела, что ее псина притащила во двор большое гусиное яйцо, довольная собака, найдя укромный угол, кокнула яйцо и с наслаждением и чавканьем, стала вылизывать содержимое. Ольга испугалась, подумала, что яйцо протухло, и взяла скорлупу, понюхала, однако яйцо было свежим. То же самое произошло и на следующий день, и потом, она точно знала, что ни у кого ее собака не ворует, и проследила за ней. Оказалось, что гусыня, вразвалку проходя вдоль берега реки, регулярно откладывала в одно и то же место крупные яйца, а ее собака терпеливо ждала. Она пошла и рассказала эту историю женщине, владелице, про ее гусыню.

Муж Ольги, как, собственно, и я, посетовали, что она упустила шанс бесплатного угощения, ведь можно же было научить собаку отдавать яйцо, взамен лакомства.

В ответ на эту историю и я вспомнил свою, вернее даже не свою, а моего знакомого. Однажды днем он шел по парку и увидел мужичка, он разложил закуску прямо на скамейке и выпивал. И издалека парню показалось, что с ним сидит собака и слушает его. Подойдя ближе, мужчина действительно, что-то говорил большой овчарке. Та, сидя напротив, внимательно слушала его и даже, казалось, кивала и удивленно поворачивала голову.

Парень поздоровался и попросил закурить. Мужчина нетрезвой рукой достал сигарету, чиркнул спичкой и предложил выпить. Парень хотел было пройти дальше, но что-то остановило его, то ли взгляд умной собаки, то ли печальное лицо хозяина, и он остался.

Собаке стукнуло пять лет, по волею судьбы мужчине нужно было уехать, а взять с собой друга он не мог. Он не знал, куда можно было определить ее, и его даже посещали мысли усыпить. Так, рюмка за рюмкой, слово за слово, парень оказался хозяином животного. Жил он на земле, поэтому вначале собака жила на улице. Она не подпускала никого, норовила укусить, выла по ночам, еду ей подавали только с лопаты. Прошла одна неделя, другая, доброе отношение сделала псину терпеливее, она стала есть с рук нового хозяина, и в скорости они совершали пешие прогулки.

А однажды, когда они с друзьями отдыхали на берегу реки, выпивали, ели шашлык, один выкинул пустую бутылку в воду, псина рванула вниз, поплыла, поймала кончик водочной бутылки и принесла. Друзья стали кидать снова и снова, а собака вновь и вновь устремлялась за новой игрушкой.

Через несколько дней, когда они прохаживались по берегу реки, собака вновь принесла бутылку, только уже полную, кто-то из рыбаков недосчитался бутылки горячительного напитка. С тех самых пор он старался обходить водоемы стороной, но животное любило купаться и однажды, радостно виляя хвостом, принесла целую авоську пива. Парню стало неловко, и он нашел хозяина добычи, за что тот, расхохотавшись, угостил его живительным напитком.

Поступил к нам мужчина с тяжелой дыхательной недостаточностью. Будучи подшофе, а надо сказать – это обычное, обыденное и, видимо, жизненно необходимое состояние, упал, упал так, что треснули ребра. Хирург поставил дренаж в боковой стенке грудной клетке, из которой вышли воздух и жидкость. Оно все бы ничего, да только объективно ему стало хуже. Далее вызвали моего коллегу, дабы предложить ему заняться сиим занятным пациентом.

Далее с его слов:

– Захожу я в палату, лежит мужчина, читает книжку, на глазах очки и при этом дышит, как загнанная лошадь и слизистые цвета баклажана. Уж не знаю, как в таком состоянии можно что-либо читать?

Пациента перевели на неинвазивную вентиляцию легких, то есть на лицо туго натянули прозрачную маску, подключили к ИВЛ, с чем он и провел сутки. На следующие сутки в связи с положительной динамикой, полным расправлением легочной ткани ему разрешили дышать самостоятельно с дополнительной подачей кислорода через маску.