Главный редактор нашей редакции отнеслась ко мне с большим сочувствием. Впервые за много лет работы мне предоставили длинный полноценный «не разбитый» отпуск. Как правило, нам приходится брать недельку, а потом снова возвращаться в строй, книги ведь должны появляться на прилавках магазинов регулярно. Когда свободных дней – всего-ничего, очень сложно планировать длительные поездки. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Я смогла поехать на море на целых три недели. Юлька, видевшая море только по телевизору, собирала в поездку свои игрушки с невероятным энтузиазмом, требовала для своей любимой Барби то новый купальник, то плавательный круг. Я радовалась, что смогу провести с малышкой несколько безмятежных недель. Однако улетала в Сочи я все же с осколками в очередной раз разбитого сердца.

Чем меньше дней оставалось до отъезда, тем мучительнее я чувствовала рецидив своей болезненной сильной любви к Андрею.

Он опять оккупировал мои сны. Я ведь видела каждый его взгляд, каждое движение, наш секс позволил мне оказаться главной героиней яркого эротического фильма. И теперь сны без устали повторяли мне одни и те же кадры: его кожа, особенно смуглая в мягком огне свечей, его пальцы, касающиеся моей груди, глаза любимого, темнеющие надвигающейся грозой оргазма…

После такого эротического кино я вставала вся разбитая, добиралась до офиса, надеясь забыться работой. Но суетливый день не приносил облегчения. Я редактировала рукописи и все время ждала телефонного звонка. Я общалась с авторами и снова и снова терзала свой ящик, надеясь увидеть там письмо от Андрея, я ведь уже давно удалила его имейл из «черного списка». Я просматривала рецензии, подготовленные нашими рецензентами на творчество впервые решивших сотрудничать с издательством писателей, и ждала, ждала… Наконец, совершенно измучившись, я вдруг обнаружила себя в коридоре, старательно набирающую дрожащими от волнения пальцами телефон, который любовь, кажется, навечно внесла в мою память, как в самую надежную записную книжку. «Номер абонента изменен», – равнодушно ответил механический женский голос. Лечу к компьютеру, отправляю Андрею письмо, но… «Указанного вами адреса не существует. Проверьте правильность написания адреса, посмотрите, переключена ли на латинский язык клавиатура и не нажат ли Caps Lock…» Следующий порыв – зайти на сайт знакомств. Я не стала себе заводить новую анкету, тот сайт позволял пользоваться поиском без регистрации, только для того, чтобы посмотреть крупные фотографии или вступить в переписку с понравившимся человеком, нужно было делать собственную страничку. Анкеты Андрея больше на сайте не было… Я просмотрела всю базу тридцативосьмилетних мужчин из Москвы, однако моего любимого среди них не оказалось. Или же Андрей убрал свои фотографии – а без них найти его среди многочисленных «невидимок» было невозможно. Остаток рабочего дня я терзала базы мобильных операторов, педантично выписывая на листок номера Андреев Скворцовых. Я не знала его отчества, поэтому переписывать приходилось множество номеров, на второй сотне я сбилась со счета, потом из офиса ушли все наши девчонки, потом я разрыдалась и разорвала листок с номерами на мелкие кусочки. А затем у меня появилась новая идея. Умывшись холодной водой и подправив макияж, я позвонила Екатерине Евгеньевне, сказала, что задерживаюсь, и помчалась к машине.

Найду его дома. Я ведь все помню – адрес, по которому находится та самая «хрущевка», где Андрей снимает комнату, номер квартиры. Скоро я смогу, наконец, увидеть родные глаза, поцеловать самые лучшие губы на свете. И сказать, что я все простила, все забыла, что я предлагаю все начать сначала, а если он откажется, то я просто зачахну от горя…

– Кто там? – зычно гаркнул в домофон Викентьевич, громовой голос которого не узнать было невозможно.

– Это Даша, знакомая Андрея. Он дома? Мне… – я задыхаюсь от волнения, я еле могу говорить. Но стараюсь собраться и решительно заканчиваю: – Мне надо с ним поговорить!

– Дашутка, так он съехал. Давно съехал.

– Как съехал?

– Что? Давно съехал, говорю.

– Впустите меня! Пожалуйста!

От отчаяния я срываюсь на крик. Не хватало еще, чтобы из-за глухоты дедка я навсегда потеряла своего любимого.

До меня доносится ворчливый голос:

– Кто там, Викентьевич? Шалава Андрейкина? Гони ее в шею! Вот пускаешь неизвестно кого, а потом весь подъезд зассан.

– Зинка! Уймись! Сама ты шалава старая!

Меня пробило на нервный смех. Плохо, все так плохо, просто ужасно. Наверное, я могу сойти с ума. И, чтобы этого не произошло, я вся просто сгибаюсь пополам от исцеляющего боль хохота.

Отсмеявшись, я уже собираюсь снова позвонить в домофон и клятвенно заверить Викентьевича и бабу Зину, что ни сном ни духом не имею намерений нагадить в подъезде. Но тут мимо меня к двери подходит высокий нескладный подросток с ушами, закупоренными наушниками плеера.

– Тыц-тыц-тыц, – оглушительно орет музыка, и у меня от ее раскатов начинают ныть перепонки.

– Входите, дверь открыта, – сообщает механический голос.

Проскальзываю в подъезд вслед за парнем, с колотящимся сердцем поднимаюсь на последний этаж, прикладываю палец к звонку.

На пороге, руки в бока, она. Типичная «баба Зина» – замызганный передник поверх линялого байкового халата, бигуди на седых волосенках, подозрительно сканирующий взгляд.

Фейсконтроль, вроде, как ни странно, пройден.

– А ты не шалава, – резюмирует баба Зина, осмотрев меня с ног до головы. – Вполне приличная женщина. Партийная?

– Что?

– В партии состоишь?

– Нет пока, – опешив, говорю я. И тут же подобострастно добавляю: – Я и в комсомоле не состояла, потому что не было уже тогда комсомола. Но я была пионеркой, честное слово. И октябренкой. В смысле, октябренком.

– Проходи, – проникшись моей благонадежностью, она шире распахивает дверь. – Такая приличная женщина, и беспартийная. Непорядок. Нельзя нынче человеку без гражданской позиции быть. Вот потому и порядка в стране нет, что никому ничего не надо. А ты проходи. Я тебе программу партии дам, а как надумаешь вступать, в первичку нашу приведу.

– Мне бы про Андрея узнать, – мямлю я, сбрасывая туфли.

Гробы из тесной прихожей исчезли. А так, кажется, ничего не изменилось. Только Викентьевич, любопытный дедок, одет в трикотажный спортивный костюм с пузырями на коленках, а не «пиджак парадный».

– Про Андрея? – баба Зина покачала головой, отчего ее бигуди противно задзинькали. – Плохой он человек. Никакой гражданской позиции. Да зачем тебе тот Андрей? Вот у нас в партии соколы, настоящие мужики.

Уже очень скоро я получаю катастрофически ужасную информацию. Нового адреса у соседей Андрея нет. И телефона он тоже не оставил. Где его искать – никто не знает. С другими соседями по подъезду парень только здоровался, а дружеских отношений не поддерживал, поэтому расспрашивать их – занятие совершенно бессмысленное.