Он дождался, пока пройдут скандинавы, и теперь вертел головой, пытаясь понять, куда исчезла Вита.

Скоро он это поймет и опять догонит ее…

Вита быстро взбежала по лестнице и оказалась на заросшей густой травой площадке, в глубине которой стоял красивый двухэтажный каменный дом под черепичной крышей, которому на вид было не меньше трехсот лет. Вита подошла к этому дому и прочла на табличке – краеведческий музей.

В другое время ей не пришло бы в голову зайти в этот музей – но сейчас это был шанс оторваться от вислоусого типа. Вряд ли он зайдет сюда…

Вита вошла в прохладу и полутьму вестибюля.

Навстречу ей тут же шагнула приветливая женщина средних лет, широко улыбнулась:

– Заходите, заходите, молимо! У нас очень хороший музей! Даже обидно, что мало кто сюда ходит, особенно сейчас, в августе! Конечно, всем хочется позагорать, поплавать, но у нас есть очень интересные экспонаты! Такого вы больше нигде не увидите, по крайней мере, в нашей стране. Этот дом прежде принадлежал знатной семье Комненовичей. Основатель этой семьи, по семейной легенде, принадлежал к роду византийских императоров Комненов. Когда Константинополь был захвачен турками, он перебрался в наши края…

Приветливая женщина продала Вите билет и повела ее по комнатам музея, увлеченно рассказывая о том, что там было выставлено. Судя по всему, она была и кассиром, и хранителем музея, и экскурсоводом в одном лице.

– В этой комнате вы видите иконы. У нас очень хорошая коллекция сербских и боснийских икон, есть иконы замечательных мастеров семнадцатого и восемнадцатого века… вот эта икона принадлежит кисти знаменитого мастера Рафаиловича… вот эта икона – византийского письма, один из Комненовичей привез его из Константинополя… а вот здесь вы видите старинные музыкальные инструменты. В семье Комненовичей очень любили музыку…

Они перешли в следующую комнату. Здесь на широких деревянных столах были разложены обломки мраморных плит, части капителей и фрагменты статуй. Это что-то напомнило Вите…

– А в этом зале, – продолжала музейщица, – в этом зале выставлены фрагменты античных мраморных статуй и других артефактов, найденные во время археологических раскопок в окрестностях нашего города. Вы, конечно, знаете, что две тысячи лет назад здесь была окраина Римской империи. Римляне везде, куда доходила их власть, строили храмы и театры, цирки и общественные здания.

Дама перевела дыхание и продолжила:

– После того как Римская империя рухнула, здесь побывало множество других завоевателей – арабы и германцы, турки и венецианцы, даже испанцы и французы – армия Наполеона Бонапарта. Каждый новый завоеватель разрушал то, что осталось от его предшественников, и строил что-то свое. Ну и время, конечно, тоже нанесло древним строениям невосполнимый ущерб. Поэтому от римских построек остались только вот такие небольшие фрагменты. Но они, разумеется, тоже представляют огромный интерес…

– А откуда привезены вот эти фрагменты? – спросила Вита, остановившись возле одного из столов с аккуратно разложенными мраморными обломками.

– Конкретно эти фрагменты поступили к нам в музей с раскопок, которые проводились на Острове. Там, как вы, наверное, знаете, был римский форт…

– На Острове? – переспросила Вита, пристально разглядывая обломок мраморной плиты.

По краю этого обломка шел красивый растительный орнамент, вьющиеся мраморные ветки, – точно такой же, какой она видела на обломке мрамора на Острове.

Вита достала свой телефон, открыла фотоальбом, нашла фотографию той мраморной плиты и показала его хранительнице музея:

– Смотрите, как похоже!

– Действительно, – женщина переводила взгляд с фотографии на мраморный обломок. – Точно такой же орнамент…

Вита сфотографировала обломок плиты на столе.

На фотографии сходство этих двух обломков было еще очевиднее.

Там и тут по краю шел растительный орнамент, там и тут были выбиты какие-то латинские буквы. Вита хотела спросить хранительницу, читает ли та по-латыни – но тут в вестибюле музея звякнул колокольчик, извещая о приходе новых посетителей.

– Извините, я вас покину, – проговорила хранительница, – посмотрите пока сами, тут есть еще много интересного…

– Не сомневаюсь! – ответила Вита.

Однако, как только сотрудница музея оставила ее одну, она выглянула в окно, убедилась, что на улице ее никто не караулит, и незаметно выскользнула из музея.

Через полчаса она подошла к своему дому.

Открыв дверь ключом, с порога громко проговорила:

– Филимон, я дома!

Сделала она это для того, чтобы ее непредсказуемый сосед хотя бы оделся – кто его знает, в каком виде он расхаживает по дому в ее отсутствие.

И вообще, следовало как-то наладить отношения, надоело Вите с ним ругаться. Конечно, зря она обозвала его маньяком, но она тогда была вся на нервах. Да какой из него маньяк? Так, придурок какой-то… Но она не будет больше заедаться.

Однако на ее приветствие никто не отозвался, и в квартире царила какая-то особая, звенящая тишина, какая бывает только в том доме, где никого нет.

Больше того, войдя в гостиную, Вита не увидела обычного беспорядка, какой создавал вокруг себя Филимон. На стульях не висели его носки, на полу не валялись пляжные шлепанцы…

На всякий случай Вита еще раз окликнула своего соседа.

Не дождавшись ответа, подошла к двери его спальни и деликатно постучала.

И снова никто не отозвался.

Тогда она с опаской открыла дверь и заглянула внутрь.

И здесь тоже царил непривычный порядок. Правда, кровать была застелена кое-как, но нигде не валялись вещи Филимона. Комната была просто пуста…

И тут до нее дошло.

Ну да, как же она сразу не сообразила!

Ведь Филимон говорил ей, что уезжает в четверг – то есть как раз сегодня! Ну да, он прилетел раньше ее и улетел тоже раньше.

В первый момент Виту охватила буйная радость.

Ее неопрятный, назойливый, занудный сосед уехал! Теперь она – единоличная обитательница этой квартиры! Никто не будет ей мешать, никто не будет есть по ночам, громко чавкая, никто не будет храпеть, никто не будет разбрасывать бутылки из-под пива и коробки из-под пиццы, никто не будет расхаживать по дому в ужасных трусах с попугаями! Вот радость! Вот счастье!

Теперь она может чувствовать себя здесь как дома, ходить по квартире в любом виде, хоть голой, принимать душ, когда ей этого захочется, и вообще делать здесь что ей заблагорассудится, например… например… она не могла придумать ничего особенно разнузданного, что теперь может вытворять в этой квартире. И уже в следующую минуту Вита почувствовала, что ей чего-то не хватает.

Не хватает… неужели ей не хватает этого зануды? Неужели она успела за несколько дней привыкнуть к нему? Привыкнуть к его голосу, к его вредному характеру, к его язвительным ответам и даже к его вопиющей неаккуратности?