Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сирупе та татунгем юте сынкем[4], — сказал старик, слегка запинаясь и подбирая слова, потом закашлялся. Откашлявшись, старый кентавр сказал. — Хорошо, что среди людей известен наш древний язык, но я его помнил так давно, что тоже забыл. А моя внучка его вообще никогда не знала.
— Моим учителем был Хирон, — гордо сказал Ясон.
— Хирон? — равнодушно переспросил кентавр, потом в его тусклых глазах мелькнуло изумление. — А разве Хирон до сих пор жив? Он старше этого моря.
— Хирон бессмертен, — сухо сказал Ясон.
— Это плохо, — отозвался старик. — Нельзя быть бессмертным, иначе ты мешаешь жить молодым. Верно?
— Дед, да что ты такое говоришь? — стукнула копытцем девочка-кентавренок. — Живи, сколько тебе живется, мне не жалко.
— Ладно,сколько-то еще проживу, — махнул рукой старик. Посмотрев на Ясона, спросил: — Кто вы такие и почему ваш корабль причалил к нашему берегу?
— Мы путешественники из Эллады, — гордо сказал Ясон. — Мы шли по морю, а потом на нас напали птицы с медными перьями. Мы победили, но среди нас есть раненые.
Капитан кивнул на мою перевязанную ногу, а я понял, что Ясон далеко не прост. Он меня взял с собой не только, чтобы порасспросить, а еще для того, чтобы продемонстрировать раненого.
— Это тех страшных гартаний, что убивали наших овец? — заинтересовалась девочка, за что получила от деда хвостом по крупу.
Кентавренок отскочила от старика и обиженно сказала:
— Ты обещал не драться, а слова своего не сдержал. За это я не стану чистить тебе репу.
Я улыбнулся. «Чистить репу» в моем мире теперь имеет другой смысл. Но здесь , хвала олимпийцам, репа еще остается овощем.
— То, что вы победили птиц, это хорошо, — задумчиво произнес старик, не обратив внимания ни на вопль ребенка, ни на мою улыбку. — Во сколько вы оцениваете свою победу?
Кажется, Ясон растерялся, поэтому мне пришлось прийти к нему на помощь, но так, чтобы капитан не почувствовал себя оскорбленным:
— Ясон, как ты считаешь? Правильно ли будет, если мы оценим победу в десять дней отдыха, а еще в двенадцать овец и в четыре мешка репы?
Капитан «Арго» закивал, а старый кентавр принялся торговаться:
— Мы приведем вам четыре овцы и дадим полмешка репы.
— Десять овец и два мешка, — включился Ясон в увлекательную игру.
В конце концов, мы сошлись на восьми овцах и мешке корнеплодов. Кажется, старый кентавр остался доволен. Но он оставил про запас еще кое-что.
— Десять дней отдыха — это много. Мы даем вам три дня.
— Три дня — это очень мало, — покачал головой Ясон. — Среди нас раненые, за три дня они не выздоровеют.
— Если вы пройдете по берегу, в противоположную от реки сторону, то наткнетесь на целебные источники. В некоторых можно купаться, из других пить. Вашим раненым сразу же станет легче.
— Тока некоторые пахнут плохо, словно кто-нибудь воздух испортил, — засмеялась девчонка-кентавренок, на всякий случай держась подальше от деда.
— Трех дней вам хватит, чтобы затянулись самые глубокие раны, а выздоравливать станете на море, — твердо сказал старый кентавр.
— А если мы задержимся на четыре дня?
— Если вы задержитесь на четыре дня, тогда мы придем с оружием. Вы воины, вам не впервые сражаться, но вас мало. Возможно, вы убьете всех нас, но и вас поляжет немало.
— А как же законы гостеприимства? — растерянно спросил Ясон. — Мой учитель Хирон...
— Хирон всю свою бессмертную жизнь провел на Пелионе, — резко сказал кентавр. — Твой наставник никогда не видел, что творится вокруг. Он ни разу не попытался вступиться за нас, хотя мы с ним одной крови. Законы гостеприимства... Какие законы могут быть по отношению к тем, кто преступал клятвы по отношению к нам? Мы еще помним, как люди убивали нас. Мы потому-то и убежали, чтобы спасти себя и наших детей. Мы хотели убить вас сразу, как только вы появились на нашем берегу, но пожалели, потому что среди вас есть женщина и много раненых.
— Сколько глаз за нами сейчас наблюдает? —поинтересовался я, делая вид, что мне не страшно.
— Больше, чем ваших глаз, наблюдающих за нами, —отрезал старик. Поворачиваясь, чтобы уйти, старый кентавр сказал: — Мы приведем овец вечером, оставим на этой поляне. Да, и репу тоже.
— Нам бы еще лука с чесноком, — нахально заявил я, пока кентавр не ушел.
— Ладно, будет вам лук и чеснок, — усмехнулся старик. — Но помните, у вас есть только три дня.
Мы с Ясоном уже собрались уходить, но старый кентавр остановил.
— Эй, мальчонка, дай-ка сюда палку, — приказал он.
Я собирался возмутиться, а девчонка- кентавреныш захохотала:
— Дед, какой из него мальчонка? У него скоро борода расти начнет.
Из-за смеха конопатый кентаврик потеряла бдительность, приблизившись к грозному деду и опять огребла по крупу.
— Ладно дед, теперь ты точно сам будешь себе репу чистить, — злобно пообещала конопушка и снова притопнула копытцем.
— А я тебе борти не покажу, — парировал старик.
Ох уж эти разборки старых и малых! Оказывается, они даже среди кентавров есть.
Ясон сумел остаться серьезным, а я нет. Слегка хрюкнув от смеха, сказал:
— Барышня, ты ему в следующий раз так скажи: Дед, как выпадут у тебя зубки, я тебе жевать не стану[5].
— Да у него зубы как у жеребца, — возмутилась девчонка. — Недавно моего дядьку так за ухо укусил, что тот без уха остался. Он и репу-то сам может чистить, только у него глаза плохо видят, да руки корявые.
Старый кентавр беззлобно замахнулся на внучку, потом опять обратился ко мне:
— Палку-то, говорю, дай. Постоишь, не упадешь. Я гляну, потом верну.
Старик внимательно осмотрел мой костыль, передал внучке, и та тоже ощупала и осмотрела мою опорную «ногу». Девчонка, не найдя в палке с рогулькой ничего запретного, вернула ее мне и сказала:
— Бери, а теперь с нами пойдешь.
— Куда он пойдет? — не понял Ясон. Потом до него дошло,