Кентавр ушел, а я, улегшись на солому, принялся размышлять. Значит, есть целых три версии событий — Ариадна, брошенная на острове (рассказ кентавра), Ариадна, отданная замуж за Диониса (как в мифе) и Ариадна, принесенная в жертву (это уже из исповеди Тесея). Но везде наличествует бог виноделия. Возможно, разъяренный Тесей бросил на острове изменившую ему девушку, а Дионис пожалел и женился. Достойный поступок. А дочь Миноса стала верной женой и принялась положительно влиять на мужа. Вон, сам бог ведет себя вполне прилично, не пьет. А невеста, изменившая накануне свадьбы... Бывает и так. Неприятно, но осуждать никого не стану. Слышал, что кое-кто и во время свадьбы изменяет. А Ариадна, вполне возможно, сама и рассказала жениху об измене.

Тесей, с рассказом об Ариадне, которую он положил на алтарь — это ладно, с этим не ко мне, а к психоаналитику или психиатру, а вот как быть со временем? Сколько лет старому кентавру? На вид — лет восемьдесят, может и девяносто. Но внешний вид бывает обманчив. Кентавры, как я читал, живут долго. Ладно, пусть будет по моим представлениям — лет восемьдесят и, он был молодым, когда их начали убивать. Предположим, это случилось лет пятьдесят назад. Но мои товарищи не производят впечатление стариков, а Тесей повествовал о своей Ариадне так, словно все случилось вчера. Максимум — год-два назад.Нет, ничего не понимаю. Хоть к повелителю времени обращайся за разъяснением. Впрочем, не стану. Кронос, хотя и мой родич, сидит в Тартаре, а это еще глубже, чем Аид.

Глава тринадцатая. Как сочиняются мифы

— И-Рьаз! И-Рьаз! — надрывался Ясон, задавая нам темп. Обычно этим занимался Орфей, но великий певец нынче не в голосе — выпил из холодного родничка, охрип и теперь изъяснялся жестами. Пожалуй, капитан еще час-другой поорет, так и он выйдет из строя. Нам бы сюда барабан, как на турецких галерах.

— Саймон, а как там у кентавров? — вполголоса поинтересовался Гилас.

И аргонавты и кентавры свое слово сдержали. Сегодня утром старик, вместе с конопатой внучкой, привел меня на берег, возле которого, на некотором отдалении стоял «Арго», в ожидании одного из членов команды.

— Возьми в подарок, — протянула девочка-кентавресса кожаную сумочку с завязками, вроде кисета. — Повесишь на пояс, пригодится.

Что да, то да. Карманов-то нет и сумка, под всякую мелочевку, очень нужна. Тот же электрон — подарок маленькой богини, у меня был завязан в уголок хитона. А хитон кентавры выстирали, даже подшили и теперь он не напоминал половую тряпку, как три дня назад. И янтарь отдали, наказав отыскать ему более надежное место.

— Спасибо тебе, — улыбнулся я девчонке, не зная, как нужно прощаться. Не то руку пожать, не то еще что-то. Еще хотелось спросить — прошло ли пузо у конопушки, но постеснялся.

— Тебе все ждут, — сурово напомнил старый кентавр. — И мы, и они.

По интонациям звучало — проваливай. Я просто махнул рукой и бросился в море догонять корабль.

— Саймон, так как в плену-то было, расскажи? — не унимался Гилас.

А что рассказать-то? Меня три дня держали в сарае, исправно кормили ячменной, гороховой и овсяной кашей, по вечерам выдавали шматок мяса, размером с кулак. Спал днем и ночью (а что еще делать-то?) и едва не подох со скуки. И всех развлечений, что три раза в день отводили в тростниковый домик, напоминающий дачный сортир, только побольше. Все-таки, «удобства» создавались не для людей, а для кентавров.

А мне хотелось посмотреть, как живут человеко-кони, как устроены их жилища, есть ли у них инструменты, какие металлы используют. Может, они уже вовсю железо куют, пока в Элладе пробавляются бронзой?

— Гилас, давай я потом расскажу, а? — попросил я юнца. —Когда настроение будет получше.

Ну, не хотелось мне сейчас ничего говорить.

— Саймон, ну расскажи, ну пожалуйста, — заканючил сосед и напарник, а потом принялся шантажировать. — Ты же знаешь, что если я чего-то прошу, то ни за что не отстану. А бить ты меня не станешь, ты добрый.

Вот ведь, чем отливается моя доброта. Другой бы на моем месте треснул парнишку в ухо, вот и все. А тут, понимаете ли, просыпается во мне бывший педагог, которому вдолбили, что бить детей непедагогично. Нет, пусть педагог спит.

— Бить не стану, а сразу убью, — пообещал я.

— Как ты меня убьешь, если мы с тобой плечом к плечу сражались? — развеселился Гилас. — За убийство соратника на тебя эринии налетят, а Харон через Стикс на другой берег не повезет, станет твоя душа по земле мыкаться.

Когда это мы сражались плечом к плечу? Или он имеет ввиду, что мы с ним вместе укрывали Тифия от медных перьев? А это можно засчитать за сражение? Хм... А ведь он прав.

— Да я лучше мыкаться стану, чем потом вместе с тобой Елисейские поля топтать буду. Явишься в Аид, а там ты. Ужас!

— Саймон, ну хотя бы что-нибудь расскажи и я отстану. Скажи, а кентавры очень злые? Они тебя съесть хотели или просто убить?

— На расстрел меня каждый вечер водили, — брякнул я, чтобы Гилас отстал. Но парень не унимался:

— Как это, на расстрел?

— А просто, — пояснил я. — Ставили меня в чистом поле, а кентавры становились кругом и расстреливали из луков. Так вот, по две дюжины стрел каждый изводил.

— Вот ведь, гады какие! — возмутился Гилас. — Небось, всего стрелами истыкали? Бедненький.

Мне стало неловко. Меня и так на «Арго» теперь все жалеют, а Ясон стесняется в глаза посмотреть. Как же, послал товарища на верную гибель и чудо, что он живой вернулся. Перво-наперво, все пытались меня накормить и, едва ли не каждого из парней была припасена какая-нибудь вкусняшка — кусок жареной баранины, рыба, запечённая в глине, горсть лесных орехов. Но всех перещеголяла Аталанта, притащившая мне миску спохлебкой, умудрившись сохранить ее теплой. И что тут делать? Пришлось все съесть, несмотря на то, что на рассвете завтрак был сытным. Но если меня еще и Гилас начнет жалеть, то точно, сам выброшусь за борт.

Спереди донесся хохот Геракла. Раньше бы я сказал, что наш полубог ржет, как кентавр, теперь