— Ему верили на слово. Считали, что он прав.

Теперь понятно, почему Клэй категорически против того, чтобы восстановить связь с матерью. Почти все детство он провел, защищая сестер от монстра, которого она привела в семью. Поэтому интерес Адрии к матери Клэй воспринял как предательство.

Разговор стал чересчур тяжелым, приняв оборот, которого Клэй не ожидал. Обычно он уклонялся от объяснений, откуда шрам. Обычно, но не в этот раз. Он вдруг осознал, что не хочет лгать Тори. И рассказал ужасную правду. И вот теперь она плачет, хотя и старательно пытается это скрыть. Но до вериться ей оказалось на удивление приятно. Он никогда никому не рассказывал об инциденте с удочкой. С сестрами они о прошлом не говорили — слишком много болезненных воспоминаний это будило. И каждый из них возводил собственные прочные стены, чтобы отгородиться от того, что было. Но Тори каким-то образом сумела пробиться сквозь его стену…

Они сидели, крепко обнявшись, и молча смотрели на садящееся в синюю воду оранжевое солнце. Приняв предложение работать в Амстердаме, Клэй почувствовал умиротворение и уверенность в своих силах. Теперь у него есть цель. Придет время, и он расскажет близким о своих планах, но сейчас просто хочет наслаждаться обществом Тори, просто говорить с ней, просто быть с ней. Хочет провести с ней ночь. В последний раз.

Стемнело. Похолодало. Шампанское было выпито, угощения съедены…

Клэй помог Тори подняться и повел в свой номер, где они и уснули в объятиях друг друга. Возможно, это была самая спокойная и умиротворенная ночь в его жизни. Ночь, которая не повторится.

Все взгляды были прикованы к прекрасной невесте, пока она шла к жениху. Все, кроме взгляда Тори, которая не отрывала глаз от мужчины, который сопровождал невесту к алтарю.

Клэй был одет в брюки цвета хаки и гавайскую рубашку — в соответствии с тематикой церемонии. Он выглядел таким потрясающе красивым, что у Тори перехватило дыхание.

Она не видела его с тех пор, как проснулась утром в его объятиях. Потом целый день она была занята работой. Следила, чтобы торт был собран, как надо, и доставлен к месту церемонии в целости и сохранности. Потом надо было собираться на свадьбу.

И вот теперь, увидев Клэя, она вдруг осознала, каким пустым был весь день без него.

Джемма, сияя, подошла к жениху, и Том схватился за сердце с восхищенной улыбкой. Лицо его светилось любовью и нежностью.

Тори вспомнила свадьбу Элоизы и Джоша, на которой она была подружкой невесты, конечно. Они тоже выглядели по уши влюбленными друг в друга. Ее охватила острая тоска. Будет ли у нее когда-нибудь тот самый мужчина, который на всю жизнь?

Ее глаза автоматически отыскали Клэя, и тут же она едва сдержала слезы. Клэй ласково похлопал сестру по руке и отошел в сторону, а его место занял Том, и священник начал церемонию бракосочетания.

Тут уже эмоции взяли верх, и Тори не сумела сдержать слез. Клэй и его сестры прошли через многое, но сумели стать успешными и сохранили крепкую связь друг с другом. И она за эти дни привязалась к ним, но теперь ее время подходит к концу, и она каким-то образом должна прекратить это. Отключить чувства. И как же это трудно. Да и возможно ли вообще? Нет. Она так сильно полюбила Клэя Рамоса, что частичка ее души будет принадлежать ему всегда.

— Том и Джемма, теперь вы муж и жена. Поцелуйтесь же! — провозгласил священник.

Раздались бурные аплодисменты, и тут же заиграл оркестр и начались танцы.

К радости Тори, Клэй направился к ней.

— Прекрасно выглядишь, — с ходу похвалил он.

Тори игриво поклонилась.

— Я бы сказал, что это платье тебе очень идет.

Снимет ли он это платье с нее позже? Что-то подсказывало ей, что этому случиться не суждено, и ее накрыла волна печали.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь довольно… щеголевато.

— Торт просто потрясающий. Ты проделала фантастическую работу.

Комплименты, комплименты, но какие-то отстраненные. Клэй теперь вел себя по-другому, как-то отчужденно, и она не могла этого не заметить.

Он протянул ей руку:

— Пройдемся?

Взявшись за руки, они пошли по пляжу. Звуки музыки и гул голосов все удалялись, а они молчали. Наконец молчание стало для Тори невыносимым.

— Что происходит? — спросила она.

— Не знаю, сколько продлится вечеринка. Думаю, до утра. Но лично я намерен отправиться к себе сразу после того, как будет разрезан торт.

Похоже, он не приглашает ее к себе.

— Понимаю…

— Завтра утром я улетаю.

Боже… Это происходит на самом деле. Он прощается с ней!

Сейчас Тори хотелось, чтобы поднялась огромная волна и унесла ее в океан. Слушать его просто невыносимо. Она прикусила губу, чтобы прекратить дрожь.

— Сестрам я еще не сказал. Скажу позже… Когда они натанцуются.

— Почему такая спешка?

— Есть одно важное дело в Бостоне, которым надо заняться.

— Как жаль… — Тори знала, что совершает ошибку, говоря это, но молчать не могла. Слова сами сорвались с ее губ прежде, чем она смогла остановиться. — Когда я вернусь в Бостон, я сразу свяжусь с…

Выражение его лица сказало ей больше, чем любые слова. У нее защемило в груди от нахлынувшей тоски.

— Я не пробуду в Бостоне долго, Тори.

— Почему?

— Я принял предложение работать в Амстердаме. Пробуду там год или чуть больше.

На секунду Тори показалось, что она его неправильно поняла.

— Ты… что?

— Я согласился на работу за границей.

Эта новость ошеломила ее. С чего вдруг? Он ведь никогда не упоминал об этом.

— Все случилось довольно внезапно.

— Так внезапно, что не было возможности упомянуть об этом раньше?

В ответ он молча кивнул.

Да и что тут скажешь… Какая же она наивная! На что надеялась?! А он… Так легко отказался от всего, что они пережили вместе… Ну что ж, она найдет способ жить дальше. Она справится. Да, на это потребуется время, и это будет больно. Но она и раньше поднималась, отряхивалась и шла вперед. Так будет и теперь.

Тори потребовалось собрать всю волю и все силы в кулак, чтобы остаться на ногах, вдруг ставших ватными. Она развернулась и пошла прочь.

Глава 13

Торт произвел настоящий фурор. Тори превзошла саму себя в кулинарном мастерстве. Безусловно, Клэй не сомневался в ней ни секунды. А еще она проделала невероятную работу, успешно избегая его на протяжении всей ночи. Нет, он не винил ее. Его прямолинейность ранила ее, но разве был смысл оттягивать неизбежное?

Придя