— Если бы я сказал, то ты бы примчалась в Мексику. А в это время там такое началось. Эль Пачо я убил, и сам числюсь в погибших. Началась делёжка. Тем более, на реабилитацию ушло много времени. Я учился ходить заново. Не хотел, чтобы ты видела меня в таком виде, — бедненький мой. Такое пережил.

— И что сейчас будешь делать? Снова воевать? Возвращать влияние?

— Как я это сделаю? Диего Герреро Гонсалес умер.

— То есть, ты больше не наркобарон? — он покачал головой.

— Я помню, что ты была против моей незаконной деятельности. Ты бы ни за что не вернулась в Мексику. Да и мне порядком это надоело. Дона Диабло больше нет. Есть испанец, проживающий в Барселоне, Диего Рей. Кортес помог мне сделать паспорт. Я даже там домик приобрел.

— Ты переедешь жить туда? — «а как же я», чуть не сорвалось с губ.

— Я буду там, где ты и наш малыш. Хочешь, будем здесь жить, хочешь в Испании. В любом городе.

— Я здесь хочу. Мне так нравится этот дом.

— Хорошо. Значит продам дом в Испании.

— Ты не торопись. Должны же мы где-то отдыхать?

— Хорошо, — улыбнулся он. — Как скажешь, Миледи.

Пять лет спустя

Ветер развивает голубое парео, я придерживаю широкополую шляпу одной рукой, сжимая другой корзинку с едой. Смотрю как наша двухгодовалая дочь Анита и сын Энрике удирают от отца, перескакивая волны. Он ловит её и целует в розовую щёчку.

Шесть лет назад, я даже мечтать не могла, что у меня будет столько детей. Для меня Энрике то был чудом. А сейчас…

— Подтянись! Ваша мама пришла, что-то вкусненькое принесла, — пропела я, поправила плед и достала из плетенной корзинки принесенную еду.

Диего посадил дочку на колени, она все время крутилась, ей хотелось бегать, купаться, а мы её отвлекаем всякой ерундой.

— Пошли построим замок? — предложил сын после обеда. Последнее время он стал вести себя как взрослый. Это связанно с тем, что Диего ему сказал, что он должен заботиться об Аните. Что настоящий мужчина. Такой смешной, мой маленький мужчина, старается подражать отцу.

— Замок со рвом и драконом! Он будет охранять принцессу.

— Да! — Анита скачет на месте и хлопает в ладоши. Диего обнимает меня и целует в висок.

— Придется чаще ездить в Барселону. Хочу открыть ещё один филиал.

— А как же садик Энрике в Одессе? Это ладно мы их на лето забрали, многие в отпуск на лето уезжают. Но так часто не получится пропускать.

— Не знаю что делать. Я не готов расставаться с вами на несколько месяцев. Мне нравится твой город, но у меня там с бизнесом не заладилось.

— Я тоже не хочу расставаться, — прижимаюсь к его груди и смотрю на детей. Я итак его вижу реже, чем хотелось бы. Несколько раз в месяц он улетает сюда. Я понимаю, что больше не выдержу.

— Мы переезжаем в Испанию, — твердо заявляю я.

— Что? Ты серьезно?

— А что? Испанский дети знают. Анита, конечно, хуже, но ничего выучит. Она и разговаривать то предложениями недавно научилась.

— А как же тетя Софа?

— У тети со Славкиным отцом шуры-муры. На свидания ходят, он часто остаётся ночевать у нее в комнате. Ну и пусть живут вместе. Заодно за домом присмотрят. А здесь дети подружились с соседскими детьми. Вместе на детской площадке играют. Так что им здесь не будет скучно.

Диего повалил меня на песок, навис сверху, в глазах цвета виски столько любви и обожания.

— Знаю, я не часто это говорю. Я тебя люблю, Яра. Ты ворвалась в мою жизнь, перевернула все. Заставила посмотреть на прежнюю жизнь другими глазами. Ты сделала меня невероятно счастливым. — я обвиваю шею Диего.

— Оу, что это папочку на романтику и откровения потянуло? Никак ещё что-то хочет попросить, — он усмехается.

— Раскусила, — тут же становится серьезным. — Давай родим ещё одного малыша.

— Нет, Диего! — оттолкнула его и села. — Я опять буду сидеть на диетах и пропишусь в спортзале. А тошнота по утрам и отекшие ноги? И рожать это больно! Сейчас все прекрасно. У нас есть Энрике и Анита. Полный комплект.

— Я всегда хотел большую семью.

— И я. Но есть же какие-то пределы.

— У нас всего двое детей.

— Это больше чем китайцам разрешают. Диего, у тебя началась тоска по грязным пеленкам и по бессонным ночам?

— Яр. Ну пожалуйста. Тем более у нас может не получиться.

Он уговаривал меня целый день, но я была непреклонна. Вечером, поставив посуду в посудомойка, поднялась в детскую. Диего сидел в кресле качалке и читал сказку. Я замерла на месте, в глазах защипало, когда он заботливо поправил одеяло Аниты и поцеловал в щёчку. Потом проделал то же самое с Энрике. Вспомнила как он впервые взял Энрике на руки. Как переживал по этому поводу, а когда родилась Анита, я видела как он плакал. Все это время он был заботливым папой. И черт с ними с лишними килограммами. Сбросим. На что не пойдешь, чтобы счастья стало ещё больше?

Я сидела на пуфике, втирала в кожу масло для тела. Диего вышел из душа. В одном полотенце, расчесывая волосы цвета вороньего крыла маленькой расчёской. Мне нравится, что они длинные, а не короткий ёжик, как было пять лет назад. А как он их зачесывает назад. Очень сексуально.

— Нужно переделать гостиную в детскую. И пристроить ещё флигель, — я подошла к нему, обняла, уткнулась носом в пышущую жаром стальную грудь. Божественный запах.

— Зачем ещё что-то пристраивать? — он развязал края моего полотенца, и оно упало к ногам. С жадностью смотрел на мою грудь, то сжимая, то пощипывая. Наклонился и втянул сосок, мурлыча как кот.

— Если мы хотим ещё малыша, придется делать пристройку.

— Что?! То есть, ты согласна?

— Да. Ты прав. Может и не получиться…

Договорить мне никто не дал. Диего схватил меня за лицо и накинулся голодным поцелуем, толкая на кровать.

— Диего, — захлебывалась от восторга. С черной прядки волос упала капелька, покатилась по ложбинке между грудей.

— Ммм, — промычал он, рисуя на моем теле узоры языком. Все ниже, к торчащему соску, прикусывая его. Я выгнулась дугой, обнимая его ногами, чувствуя упирающуюся горячую головку. Его пальцы пробрались между нами, найдя чувствительный бугорок, надавил на него.

— Диего. Пожалуйста, — взмолилась я.

— Может сегодня? — спросил он направляя твердую плоть в меня. Я только и могла, что невнятно мычать. Наблюдать как он погружается в меня, растягивает, наполняет до отказа. Он рычит, смотрит туда, где соединяются наши тела. Я всасываю его губу, прикусываю. Он такой сладкий, невозможно. Я всегда буду сходить с ума рядом с ним?