— Что ж тогда тебя сюда привело?

— Да то же, что и тебя, — ответил старик с добродушным прищуром.

— Вот это вряд ли.

— Да ну? Ты рассказывал про войну и всё остальное так, что я понял одно: ты бежишь от всего этого. И неважно, по какой именно причине ты оказался именно здесь, своего ты добился. Убежал. Похоже, боги благоволят тебе.

— Можно и так сказать, — улыбнулся Таринор.

— А я вот просто устал от замков, лордов, королей и прочей трухи. Здесь всё по-настоящему, там — интрига на интриге под личиной благообразия. Чей-то гнилой язык пустил слушок, дескать, хранитель клинка уж старый стал, немощный. Его бы сменить на того, что помоложе. И понеслось. Сперва мне намекали, что я славно послужил стране, заслужил отдых. Потом пошли недобрые разговоры. Мол, Кальдор Моэн он как собака на сене, только небо коптит да хорошее место при дворе занимает. Знаешь, случись тогда война, они мигом позасовывали бы свои языки подальше да поглубже, а в мирное время всегда кажется, что военачальник свой хлеб напрасно ест. Королю Эйермунду же было плевать. Он становился всё набожнее, всё с большим упоением отрезал языки слугам, сёк служанок и сажал грешников в колодки, а с городских улиц всё чаще доносился смрад палёной плоти. Чёрный замок превращался во второй храм Троих, а из-за постоянных молебнов в тронном зале там даже камни пропитались благовониями. Меня от этого запаха уже тошнило.

— Неспроста его теперь называют Эйермундом Святым.

— Святым? Тьфу! — старик смачно плюнул на пол и затрясся от негодования. — Конечно, то дела давние, но ты случаем не слыхал, как закончил свои дни Эйермунд Эркенвальд?

— Об этом всё королевство знает, — усмехнулся наёмник. — Он сжёг самого себя на костре. За грехи. Хотел следом жену с сыном в огне спалить, но, к счастью, придворные оказались куда благоразумнее.

— Надеюсь, боги, к которым он так долго взывал, воздали ему по заслугам. Иной смерти Эйермунд не заслуживал. Он стирал колени в кровь у алтарей и требовал того же от остальных, а больше всего доставалось супруге. Несчастная леди Эйра. Я видел, как она старилась на глазах… Со временем на государственные дела ему стало совсем наплевать. Я долго терпел этот балаган, но вот однажды во время такого молебна я опустился на колени чуть менее ловко, чем обычно. Из-за этого один нахальный оруженосец позволил себе ляпнуть, что, мол, пора бы лорду Моэну на покой. И сказал он это в моём присутствии! Наглый раурлинговский мальчишка! Если б не его старший брат, при котором он и служил, клянусь, я бы оставил мелкого Джеррода без ушей! Это и стало последней каплей. Пусть меня и считали сварливым стариком, но я слишком много отдал Энгате, чтобы видеть, как двор с каждым днём всё больше и больше погружается в безумие.

— Тогда ты и ушёл?

— Да, — с горечью ответил старик, отведя взгляд. — Отказался от титула и звания, от денег, от всей прежней жизни. Взял с собой лишь собственный меч. Попрощался со стариной Явосом, сестрой, сыном… А к жене я всегда был холоден, как и она ко мне. Добрался до западных берегов, а там нанял посудину, что повезла меня на север. На побережье мне не понравилось, уж больно люд там лихой, потому и пришёл в Грарстенн. Здесь мечники в почёте, так что своё место я нашёл быстро.

— Тут устроили турнир? — усмехнулся Таринор.

— Вроде того. Я надрал задницу местным воякам в поединках, они увидели во мне достойного воина, зауважали. А ведь мне тогда уже почти пять десятков минуло!

— Неужто совсем не нашлось противника по силам?

— Не нашлось. И не лыбься так, будто считаешь, что ты чем-то лучше их.

— Ну, я всегда считал себя неплохим мечником.

— Неплохим? Мечник может быть либо хорошим, либо мёртвым. Воинское ремесло полумер не любит.

— Думаю, теперь это проверить уже невозможно.

— Ты чего это, мальчишка, во мне сомневаешься? В моём собственном доме? — старик улыбнулся и сощурил маленькие глазки.

— А что, если и так?

— Тогда завтра на рассвете жду тебя во дворе за домом. Покажешь, из какого ты теста.

— Предлагаешь драться с тобой? На мечах?

— Ну, у тебя, как я вижу, при себе меча нет, а мне вовсе не хочется выпускать тебе кишки. Так что драться будем на палках.

— Но ведь…

— Что? Не хочешь драться со стариком? Конечно, я уже не тот, что в молодости, но уж поверь, на тебя моих сил хватит, — Кальдор Моэн засмеялся негромким скрипучим смехом. — Так что, если не боишься, то, как говорят в Нерале, силь ву пле завтра с первыми лучами солнца на поединок. Обещаю никого не звать поглазеть, чтоб тебе уж совсем стыдно не было. А теперь спать пора. Немощному старику следует набраться силёнок, хехе.

Кальдор постелил Таринору мохнатую шкуру у очага, а сам устроился на кровати неподалёку. Теперь наёмнику было даже интересно, что же такого может уметь дед, которому сто лет в обед? Конечно, сам Таринор сейчас не в лучшей форме, но старик явно себя переоценивает. Наверное, тоскует по старым временам, когда он действительно многое мог, а потому помутился рассудком на старости лет. В любом случае, подумал наёмник, засыпая, этот безумный первый день новой жизни заканчивается не так уж и плохо.

Глава 8

Таринор открыл глаза. Сегодняшнее пробуждение далось куда легче. Вчера наёмнику казалось, будто он настолько ослаб, что ему ещё долго придётся отлёживаться, ходить с осторожностью и не поднимать ничего тяжелее ложки. Теперь же будто неведомая сила вдохнула в него жизнь и избавила от боли.

Наёмник бодро встал на ноги и с удовольствием потянулся. В доме Кальдора Моэна было душновато, а, судя по свету за окном, утро уже переходило в полдень. «Надо бы просыпаться раньше, так и привыкнуть недолго», — подумалось наёмнику. И где же сам Кальдор? Таринор вспомнил о вечернем разговоре и сегодняшнем поединке. В голове витал лёгкий туман: наверное, он, наёмник, и впрямь махнул вчера лишнюю кружку медовухи. Но делать нечего, нужно идти. Да и неужто он не справится со стариком? За домом, значит? Ну, что ж…

Во дворе на небольшом бочонке, прикрыв глаза, уже сидел старик, одетый в новую чистую рубашку. В руках он держал палку, вроде черенка от лопаты или метлы, только раза в полтора короче, а рядом лежала ещё одна. Богатые лорды могли заказать для своих отпрысков настоящие деревянные