в бегство. Человек восемь из них замешкались и были убиты. Захватив повозку с добром, отряд потихоньку двинулся обратно в гору, распевая победные песни.

Возвратившись в стан, разбойники увидели, что золотая и серебряная посуда исчезли со стола, а двое удальцов, прислуживавшие Лу Чжи-шэню, привязаны к столбу.

Чжоу Тун тотчас освободил их и принялся подробно расспрашивать, куда исчез гость.

– Он свалил нас с ног, связал, затем сплющил всю посуду, засунул ее в свой узел и ушел, – рассказали те.

– Видно, этот лысый проходимец нехороший человек! – заметил Чжоу Тун. – Похоже на то, что он провел нас! Но куда он мог уйти?

Разбойники тщательно осмотрели все кругом и наконец заметили в одном месте узкую полоску примятой травы.

– Вот лысый черт! – воскликнул Чжоу Тун. – Да он самый что ни на есть матерый разбойник! С такой кручи он решился кинуться вниз!

– Надо догнать его и как следует проучить! – предложил Ли Чжун.

– Нет, не стоит, – возразил Чжоу Тун. – Правильно говорится: «Поздно запирать двери, если вор ушел». Где уж там догонять его! Да если бы и догнали – потерянного все равно не вернуть. Ведь не отдаст же он посуду сам, а нам с ним ни за что не справиться. Придется оставить это дело так. Это пойдет нам на пользу, если приведется когда-нибудь встретиться с ним. Давай лучше вскроем тюки и поделим добычу на три части. По одной возьмем себе, а третью отдадим нашим людям.

– Я привел этого монаха на гору, – сказал тут Ли Чжун, – и его приход причинил тебе большой ущерб. Возьми себе мою долю.

– Дорогой мой брат, – возразил на это Чжоу Тун, – мы по гроб жизни связаны вечной дружбой и не будем считаться в таких мелочах.

Читатель, крепко запомни, что Ли Чжун и Чжоу Тун остались заниматься разбоем на горе Таохуа.

Что касается Лу Чжи-шэня, то, спустившись с горы, он за день прошел не меньше шестидесяти ли. Его мучил голод, но он не увидел ни одного места, где можно было бы развести огонь и приготовить пищу. Оглядываясь по сторонам, он думал: «Что же это, иду я с самого утра, а во рту за весь день не было ни крошки. Надо во что бы то ни стало найти место для ночлега».

И вдруг издалека до него донесся звон колокольчиков.

«Мне везет! – подумал Лу Чжи-шэнь. – Это, несомненно, монастырь, если не буддийский, то даосский. Пойду-ка я на звук этих колокольчиков».

Если бы Лу Чжи-шэнь не пошел туда, не пришлось бы нам рассказывать о том, как за каких-нибудь полдня более десяти человек расстались с жизнью и как от одного факела сгорел древний монастырь в Линшаньских горах.

Так уж, видно, было предопределено судьбой:

Огонь багровыми клубами

Взвился над храмом золотым,

Над кровлей яшмового зала

Столбом поднялся черный дым.

О том, в какой монастырь попал Лу Чжи-шэнь, ты, читатель, узнаешь из следующей главы.

Глава шестая

Ши Цзинь промышляет разбоем в сосновом лесу. Лу Чжи-шэнь сжигает монастырь

Перевалив через холмы, Лу Чжи-шэнь вышел к большому сосновому бору и заметил тропинку, которая уходила в лес. По этой тропинке он прошел около половины ли и увидел перед собой полуразрушенный монастырь. Висевшие на выступах монастырской крыши колокольчики раскачивались под ветром и издавали мелодичный звон. На воротах висела выцветшая вывеска. На красном фоне едва можно было различить золотые иероглифы, гласившие: «Монастырь Вагуань». Сделав еще шагов сорок, Лу Чжи-шэнь миновал каменный мостик, вошел в монастырь и направился к флигелю для постояльцев. Подойдя ближе, он увидел, что ограды, которой обычно бывают обнесены такие помещения, около флигеля нет.

«Что здесь произошло? Почему этот монастырь пришел в такой упадок?» – подумал Лу Чжи-шэнь и отправился к помещению, где обычно находятся покои настоятеля, но и здесь двери были закрыты на замок, уже покрытый густой паутиной. Никаких следов вокруг не было, кроме помета ласточек.

Лу Чжи-шэнь стукнул посохом и крикнул:

– Прохожий монах просит накормить его!

Он несколько раз повторил эти слова, но ответа не последовало. Тогда он двинулся в ту сторону, где положено быть кухне и кладовым, но и там все было разрушено: не видно было ни очагов, ни котлов.

Оставив свой узел на земле возле кельи эконома, Чжи-шэнь взял посох и снова отправился на поиски. И вот в небольшой комнатушке, расположенной за кухней, он вдруг обнаружил несколько старых монахов, неподвижно сидевших на земле. У монахов были желтые изможденные лица. Лу Чжи-шэнь с возмущением воскликнул:

– Какие же вы бессовестные люди! Где у вас чувство долга, монахи? Сколько я вас ни звал, никто мне не ответил!

Но монахи только замахали руками и испуганно зашептали:

– Тише! Не говори так громко!

– Я только странствующий монах, – ответил Лу Чжи-шэнь, – и я прошу дать мне немного еды. Ничего плохого я вам не сделаю!

– Мы сами три дня сидим с пустыми желудками, – отвечал один из монахов, – что же мы можем дать тебе?

– Я пришел из монастыря на горе Утай, – продолжал Лу Чжи-шэнь, – уж наверно вы могли бы предложить мне хоть полчашки жидкой кашицы!

– Ты пришел к нам из обиталища живого Будды, – ответил старый монах, – и по положению мы должны были бы оказать тебе соответствующий прием. Но у нас беда! Все наши монахи разбрелись в разные стороны. В монастыре нет никакой пищи. Остались только мы, старики, да и то уже третий день сидим голодные.

– Глупости! – воскликнул Лу Чжи-шэнь. – Ни за что не поверю, чтоб в таком большом монастыре не нашлось какой- нибудь еды!

– Это верно, что наш монастырь не маленький, – отвечали монахи. – Здесь раньше всего было вдосталь. Наше богатство привлекло сюда бродячего монаха, который обосновался здесь. К тому же он привел с собой какого-то человека. Все наши постройки они разрушили и своими безобразиями разогнали монахов. А нам, старикам, некуда деться, вот мы и сидим здесь голодные. Никакой еды у нас нет…

– Довольно вам чепуху городить! – сердито сказал Лу Чжи-шэнь. – Ничего такого не может совершить один бродячий монах, хотя бы и с помощником! Почему вы не сообщите о них властям?

– Отец наш! – отвечали монахи. – Ты, наверно, не знаешь, что ямынь25 отсюда далеко, к тому же никакие власти все равно ничего не смогли бы с ними сделать. Эти люди – настоящие разбойники. Им ничего не стоит убить человека или совершить