С Авелин все было иначе, она не манила его своими запахами, – Жан Поль их просто не помнил; и не притягивала своими прикосновениями, – их просто не было. Но ее взгляд, казалось, проникал во все его мысли, он молча испытывал ощущения, а они отражались в ее глазах. Как такое возможно?

Потянулись липкие безрадостные дни, так сильно отличавшиеся от времени одухотворенных мечтаний. Ощущение было такое, будто Жан Поля отлучили от животворящего источника, без которого он больше не мог существовать, и однажды решение пришло само собой – надо увидеть Авелин. Это мысль сначала обрадовала, потом испугала, но отказаться от нее уже не было сил.

Был поздний вечер. Ласковый весенний дождик стучал по молодой листве, наполняя воздух запахом цветущих трав и деревьев. Радостная тревога от предстоящей встречи не давала Жан Полю уйти с каменных ступеней открытой террасы, он вдыхал этот упоительный воздух, вглядываясь в темноту, где возвышался холм Фурвьер. Он не мог себе объяснить почему, но он точно знал, что Авелин будет его ждать именно там.

На следующее утро по сердитому взгляду епископа Жан Поль понял, что он что-то серьезно напутал во время мессы, но это его нисколько не смутило. Все его волнения были поглощены предстоящей встречей. За ночь его страхи обрели осознанные формы, и он боялся быть отвергнутым, или не встретить ее, или узнать о несчастье, случившемся с ней.

С трудом дождавшись окончания молитвы в конце богослужения, Жан Поль сопроводил старого епископа в его покои на отдых и, торопливо извинившись перед ним за невозможность остаться для богословских бесед, которые стали ежедневной традицией, удалился с вежливым поклоном.

Ласковая прохлада, оставшаяся в деревьях и траве после ночного дождя, гуляла по склонам холма, раскачивая ветки деревьев. Жан Поль шел тем же маршрутом, который он проделал в тот незабываемый день вместе с Авелин по петлистой козьей тропе. Он озирался по сторонам, и очень скоро среди деревьев увидел женский силуэт, такой узнаваемый и щемящий.

Легко ступая по земле, он приблизился к девушке со спины и замер, не смея даже вздохнуть полной грудью.

Авелин сидела на камне неподвижно, склонив голову, и только локон волос, выбившийся из-под чепчика и спустившийся кольцами по спине, шевелился от дуновения ветерка. Жан Поль заворожено смотрел на этот локон, как будто это было самое удивительное явление, которое он наблюдал в своей жизни.

Сделав еще один нерешительный шаг, Жан Поль услышал хруст ветки под ногой. Плечи девушки вздрогнули и она обернулась.

– Я ждала тебя здесь каждый день, – ее голос и объятия были блаженным сном, который снился наяву.

Она говорила какие-то смешные слова о своей обиде на него, а он хохотал, как ребенок.

– Пойдем, – потянула она его за рукав.

– Куда?

– К амфитеатру. Мне надо с тобой поговорить и кое-что показать.

От быстрой ходьбы волнение улеглось, оставив ощущение безмятежного счастья.

– О чем ты хочешь поговорить со мной? – спросил Жан Поль, когда они остановились на одной из площадок амфитеатра.

Вместо ответа Авелин направилась в сторону кустов, обступивших каменную террасу.

– Еще немного вниз, – позвала она его за собой.

Пробравшись через кусты, они оказались около большого надтреснутого камня.

– Мы пришли, – серьезно сказала Авелин и положила руку на камень. – Сделай так же.

Жан Поль беспрекословно подчинился, положив ладонь на глыбу.

– Ты должен сказать мне правду, какой бы страшной она ни была, – и, помолчав, продолжила: – По городу ходят слухи, что ты здесь для того, чтобы… – девушка запнулась, подыскивая нужные слова, – чтобы зажечь костры инквизиции с мирными гражданами Леона на них.

Эти слова Авелин больно кольнули Жан Поля.

– Это не так. Я всего лишь посланник Папы. По сообщению епископата Леона, казна Ватикана недополучила большую сумму денег из-за сокращения паствы верующих этого города. Необходимо понять, что случилось с горожанами, число которых, и их доходы, только умножаются год от года благодаря шелковым мануфактурам. Если есть виновные, то они должны ответить за случившееся и вернуть в казну все сполна. У меня лишь полномочия на проведение расследования, а зажечь костры, хоть они и называются кострами инквизиции, могут только светские власти, и только после суда над виновными.

– И честные горожане никогда не пострадают от твоего расследования?

– Никогда! – Жан Полю самому хотелось верить в свои слова.

– Я знала… Я была уверена… Просто, мне надо было услышать это от тебя.

Сияние ее глаз во время рассказа о переживаниях разлуки так приятно ласкали сердце Жан Поля! Он давно заметил для себя, что человеческая жизнь проходит в двух состояниях – внутреннем и внешнем. Внешнее состояние не так богато событиями, которые были бы интересны окружающим. Внутреннее, напротив, всегда изобилует фантазиями, изменчиво и переполнено переживаниями, но ими не всегда и не со всеми хочется делиться. Страх быть не понятым, неинтересным приучают человека их не показывать, а в ответ ими так же не делятся те, кто находятся рядом с тобой. И человек погружается в состояние неразделенных переживаний и тайно желает найти того, кто готов услышать его и понять, но при этом прилагает все усилия к тому, чтобы никто не догадался о его истинных мыслях. Замкнутый круг разрывается только тогда, когда человек находит в себе силы и веру в того, кому он готов открыть свою душу, будь то друг, наставник или родитель. Но какое это блаженство – распахнуть свое сердце любящим глазам и сопереживать все свое тайное, делясь и получая в ответ все богатство внутреннего мира любимого человека.

И они долго разговаривали, наслаждаясь сказанным и услышанным друг от друга.

Когда солнце коснулось горизонта, Авелин весело встрепенулась:

– Отец скоро вернется домой, а я не смогу объяснить ему, где пропадала так долго. Да и матушка может объявиться в любой момент.

– А чем она занимается, если не домашним хозяйством?

– Она у меня необыкновенной душевной доброты человек, и приходит на помощь ко всем тем, кто в ней нуждается, а у людей всегда найдется для этого повод: смерть, рождение, женитьба и просто ссора. Ее мудрость смягчает боль, окрыляет радость, вразумляет отчаяние – так про нее говорит мой отец.

– Твоя матушка, судя по всему, необыкновенная женщина, и поэтому у нее столь необычная дочь.

Они смеялись и радовались, сбегая по склону холма.

– Не нужны мне твои монахини в провожатые, они боятся трабулей, а это самый короткий путь до моего дома.

– А ты их не боишься?

– Не боюсь, я знаю всех их обитателей, а они знают меня и мою семью. Там безопасней, чем во дворе любого монастыря.

Жан Поль смотрел, как ее фигурка исчезает за поворотами улиц, погруженных в сумерки вечера. При расставании он не просил Авелин о новой встрече, он знал, что теперь в них весь смысл и его, и ее жизни.