– Иди, Саня, – вздохнул генерал. – Ты хотя бы в этом тысячелетии окончишь свой институт?

– Не обещаю, но постараюсь, – улыбнулся Измятый майор, повернулся, и они вышли прежним порядком: майор своими ногами, а вещественное доказательство Блинков-младший у него на руках.

Мама сняла форменную тужурку и свернула ее орденами внутрь. В белой парадной рубашке с галстуком она была похожа на стюардессу. Если рассказать постороннему человеку, что пять минут назад она так лихо обращалась с генералом, тот ни за что не поверил бы.

– Ну, теперь вы быстро закончите? – спросил маму Блинков-младший.

– Закончим? – удивилась она. – Все еще только начинается!

К генеральской даче с воем подлетала машина «Скорой помощи».

Псковский генерал пережил на своем посту пятерых министров и бесчисленное множество генералов помельче. Поэтому он поступал осторожно, как царедворец. Если Измятый майор с успехом ликвидирует преступную группу Палыча, то генерал доложит своему начальству, что, несмотря на болезнь, всячески содействовал поимке преступников. А если майора ждет провал, генерал скажет, что никаких письменных указаний не давал и вообще был болен.

Для Измятого майора это означало, что до понедельника он оставался и освобожденным из-под ареста, и как бы не освобожденным. Генерал освободил, а какой-нибудь полковник еще не знал об этом. Поэтому майор не мог пользоваться всеми возможностями оперативного работника милиции. Скажем, никто не дал бы ему ни взвод омоновцев с автоматами, ни даже милицейскую машину. Зато оставшейся в Пскове группе майора Столетова было достаточно телефонного звонка. Оперативники, конечно, поверили своему начальнику на слово.

Мама морщилась, плевалась, говорила, что при случае припомнит это псковскому генералу, но на самом деле была довольна. Если бы этим делом занялись все силы милиции, тот же Измятый майор мог бы сказать, что обойдется без нее. А так они делали все на полуофициальном положении, зато вместе.

Квартирка Блинкова-младшего в доме Энниной мамы превратилась в штаб. Входили, выходили и звонили по телефонам полковник, подполковник, майор и приданные силы, как выразилась мама, то есть Капусто и Никифоров. Офицеры разрабатывали операцию, а Блинков-младший сидел с вытянутой ногой, как Наполеон. Только Наполеон любил подставлять под ногу барабан, а для Блинкова-младшего барабана не нашлось, так что пришлось обойтись табуреткой. Кто-то может спросить: а зачем, собственно, такой куче офицеров Блинков-младший? Он свое дело сделал, а теперь начинается их дело, серьезное и опасное. У мамы под мышкой бугрится двадцатизарядный автоматический пистолет Стечкина. Капусто и Никифоров – с «Макаровыми»: у одного газовый, у другого боевой. Измятый майор тоже выпросил себе пистолет у начальника охраны. Иван Сергеевич… Не буду говорить, с чем, потому что полковник не имел права выносить оружие со службы. Если его генерал прочитает мою правдивую повесть, он объявит Ивану Сергеевичу выговор. Так куда Блинкову-младшему соваться в такую компанию со своим револьверчиком?

Отвечаю: само собой никто не собирался вводить его в группу захвата. Но, во-первых, преступление раскрыл он. А офицеры лучше многих понимали, что значит для настоящего сыщика, когда у него из-под носа уводят почти завершенное дело. Когда человек не спал ночей, рисковал жизнью, а ему говорят: «Постой-ка в сторонке, мы сейчас этих преступников упакуем в лучшем виде!» Нет, ни один оперативник никогда не подложил бы своему коллеге такую свинью. А в этом деле как-никак Блинков-младший работал на равных со всеми и даже получше многих.

Между нами говоря, была еще одна причина тому, что его взяли в операцию. Мама, как и все родители, хотела, чтобы сын пошел по ее стопам.

Когда у Блинкова-младшего стало тесно, Наталья Константиновна предложила офицерам перейти в другую комнату.

– Я не хочу бить парня по рукам, – ответила мама. – Пускай он будет с нами до конца. И Блинков-младший был со всеми до конца.

Измятый майор то и дело звонил в Псков капитану по имени Витя, который временно возглавил его группу. Разумеется, в невиновность майора с самого начала верили не только два охранника, детский врач и подросток. Группа Столетова переживала за своего начальника. За квартирой Палыча вели наблюдение. Если бы он нарушил подписку о невыезде, его бы тут же схватили.

Но здесь всплыла одна деталь, которой Блинков-младший не знал. Оказалось, что Палыч ни разу не покидал Пскова!

У Блинкова-младшего это не укладывалось в голове. Разве мог Палыч доверить кому-то тайник с клише и спокойно сидеть дома?! Известно: больших денег у Палыча в России нет. Они все за границей. Ему нечем заплатить сообщнику. Ну кто ему поверит, если Палыч скажет: «Принеси мне клише, а я тебе когда-нибудь потом заплачу»? Да любой уголовник лучше возьмет клише себе и сам начнет доллары печатать.

Разумеется, Палыч это понимает. Когда к тайнику ходил Роберт Портянкин, за ним присматривали из серой иномарки. Клише были доверены ему на пять минут, пока грязюкинскии хулиган не вернется с виллы. Кстати, в тот раз с его лодки был снят мотор, чтобы Портянкин не смог далеко удрать.

Если бы в иномарке тогда сидел Палыч, то все понятно. А если Палыч все время был в Пскове, получалась чушь. Не мог матерый уголовник под честное слово доверить сообщникам свою главную тайну.

Измятый майор, который отстал от событий, с большим интересом просмотрел запись визита «миллионеров» на виллу Букашина. Маркиза он прекрасно знал, сам брал его два раза. Его «дочка Нина» была не дочкой и не Ниной, а воровкой на доверие Зинкой. Она просилась в квартиры позвонить по срочному делу и воровала ключи, которые у многих валяются в прихожей. А потом с этими ключами в квартиру входил домушник Маркиз.

– Вообще-то странно, – заметил по этому поводу Измятый майор, – уголовники очень редко меняют специальность. Почему Маркиз пошел на это дело?

А вот шофера он опознать не смог. Но согласился с Никифоровым и Капусто, что, по всей видимости, шофер и есть организатор, доверенный человек Палыча.

В старых детективах какая-нибудь умная старушонка собирает всех свидетелей преступления, долго и нудно рассказывает, как все было на самом деле, а потом заявляет: «Это вы, граф, подсыпали яд в бокал баронессе!». И граф моментально сознается.

Может, раньше так и было. Но сейчас, как говорят сами уголовники, они «уходят в несо-знанку». Мало догадаться, как было совершено преступление. Мало заставить преступника во всем сознаться. Нужно каждую мелочь подтвердить вещественными доказательствами и показаниями свидетелей. А то получится, как у Измятого майора с Айвазовским: преступник откажется от собственного признания да еще и оболжет честного милиционера.

Поэтому очень важно не только схватить преступника, но и сделать это строго по закону. А по закону заявление о пропаже Блинкова-младшего лежало у грязюкинского участкового.

Это был плешивый старший лейтенант, который нигде долго не учился, но за двадцать с лишним лет потихоньку выслужился в офицеры. Наверное, в селе, где не было преступления страшнее кражи мотоцикла и уголовника круче Роберта Портянкина, Глеб Жеглов и не нужен. Раньше грязюкинский участковый справлялся со всеми делами. Его даже ставили в пример другим участковым. Но чем ближе к пенсии, тем меньше ему хотелось ввязываться в какое бы то ни было уголовное дело. Старший лейтенант, как говорится, перестал мышей ловить.