Первый круг ничего не дал. Феликс с Никанором увеличили радиус и пошли снова. Посматривая по сторонам, Никанор глубоко втягивал ноздрями воздух, и вдруг уверенно пошел напролом сквозь просеку. За деревьями оказался заросший кустарником участок с разрушенными кирпичными постройками – уже невозможно было понять назначения этих зданий, за ними простиралось заброшенное поле, а у самого поля гнилым зубом торчал относительно целый домишко, размером с сарай. К этому «зубу» Никанор и направился.

Вблизи домишко являл собою и вовсе печальное зрелище – провалившаяся крыша, пустые глазницы окон, разбитая дверь на одной петле. Приоткрыв дверь, Феликс заглянул внутрь: мусор, зловонная зеленая лужа, из сохранившейся обстановки только полуразвалившаяся русская печка.

– Уверен, что мы по адресу? – спросил Феликс, зайдя внутрь.

– Уверен, – ответил Никанор и указал на следы мужских ботинок на грязном, прогнившем дощатом полу.

Осмотрев помещение, они обнаружили под кучей мусора металлическую крышку, закрывающую вход в подвал. В отличие от всего дома, крышка была крепкая, хорошо держалась на ржавых петлях и даже была заперта на врезной замок. Никанор хотел вырвать ее вместе с петлями, но Феликс остановил его. Из кармана он достал связку ключей из барсетки Плетнева и примерил к личинке большой ключ. Он легко повернулся в замке, крышку подняли, и показалась металлическая лестница с узкими, покатыми ступеньками.

Лестница уходила вниз метров на пять – не меньше. Наконец, Феликс с Никанором достигли дна и оказались в подземелье. В темноте глаза старика засветились тусклыми желтыми огнями, а глаза Феликса полыхнули багровым свечением. Однако после выхода к солнцу вампир утратил способность видеть в полной темноте, пришлось включить фонарик мобильного телефона. Взорам предстало большое помещение с бетонным полом, стенами и потолком. Когда-то здесь, видимо, находилась лаборатория с многочисленным оборудованием, которое теперь валялось повсюду, разбитое и разломанное. Складывалось впечатление, что оборудование разнесло взрывом, однако не было заметно следов горения. Лучше всего сохранился один прибор: высокие стойки, соединенные толстыми трубками, с металлической сферой наверху. Феликс посветил в сторону прибора и произнес:

– Генератор Кокрофта-Уолтона, однако.

– Што за приблуда? – Никанор прищурился, разглядывая генератор.

– Умножитель напряжения. Его применяли в первых ускорителях элементарных частиц, которые использовались в экспериментах при разработке атомной бомбы.

Они прошлись по подвалу и обнаружили в дальнем углу складной деревянный стул, стаканчик из-под кофе с крышкой, стоявший на полу рядом, и книжку – биография Федора Шаляпина и ручной фонарик. Все эти предметы выглядели здесь настолько чужеродно, что Феликс с Никанором какое-то время просто стояли и смотрели на них, словно хотели убедиться в их реальности. Наконец, Феликс сказал:

– А я-то думал, зачем Плетнев сюда приходил. Видимо, его создали в этой лаборатории, он навещал свой дом.

Никанор поднял фонарик, включил его, и белый луч света разрезал темноту.

– А вот ентим пахло от днища в морге, – старик указал на пару треснувших пластиковых емкостей, из которых вытекло нечто черное и давным-давно засохло на полу. – Здеся ишшо и нефтью несет!

– Каменноугольная смола, – сказал Феликс, подойдя ближе. – Запах индола отсюда, значит, был. Что-то новенькое в создании синтетических людей. Хотя смесь с нефтью, скорее, для топлива использовалась. Посвети мне, хочу генератор получше рассмотреть.

Вернувшись к аппарату, он стал изучать его со всех сторон при свете фонарика, пока не нашел то, что искал – металлическую табличку с инвентарным номером и названием института: Институт теоретической и экспериментальной физики.

Феликс с Никанором выбрались наверх и вышли из дома. Зыбкое серое утро разгорелось ярким солнцем. В древесных кронах, готовых взорваться молодой листвой, звонко тренькали синицы. Дойдя до машины, Феликс только открыл дверь, как зазвонил его телефон. Вызов был от Инны. Без лишних предисловий она сообщила, что кто-то звонил в морг насчет тела Плетнева.

– Сначала подумали, что это ребенок, но потом поняли, что голос женский, девушки, – сказала Инна.

– И что же ответил морг? – Феликс сел за руль, Никанор устроился на заднем сиденье, намереваясь вздремнуть на обратном пути.

– Сказали, что тело кремировали как невостребованное и прах захоронили.

– То есть морг решил скрыть пропажу?

– Видимо, – голос в трубке прозвучал немного растерянно, – в первый раз с такой ситуацией сталкиваюсь.

– Можно узнать номер, с которого звонили?

– В морге стационарный телефон, нет определителя.

– Жаль. Что ж, попробуем сами найти эту девушку-ребенка.

– Надеюсь, получится. Еще хочу вас поблагодарить за потрясающий подарок. Это было так…так великолепно…

– Пустяки, немного хорошего настроения от всего нашего агентства.

Они попрощались, и машина тронулась с места.

Когда Феликс с Никанором прибыли в офис, все сотрудники давно уже были в сборе. Как только директор появился, Алевтина с Сабуркиным бросились к нему, желая поскорее рассказать о походе в театр «Эль Вагант».

Еще до спектакля, пока в зале не потушили свет, внимание Алевтины привлекла роспись потолка. На первый взгляд ничего особенного, парящие музы в барочном стиле, но если присмотреться, становилось понятно, что цветочные орнаменты, ленты и облака образуют определенные геометрические фигуры – гексаграмму с вписанным в нее древним кельтским символом возрождения и бесконечности, трикветром. Действует он как проводник в потусторонние миры, наделяя своего обладателя огромной силой. Так же этот знак способен легко впитывать в себя все эмоции и энергию людей. Гексаграмма вместе с трикветром образовывали мощный колдовской символ, своеобразный аккумулятор энергетических и жизненных ресурсов людей. А дополнительные элементы в лучах гексаграммы указывали еще и на материализацию энергий.

– Я как про материализацию услышал, так сразу и говорю – где-то наверху должен находиться аккумулятор, нечто вроде преобразователя! – заявил Сабуркин с важным видом просвещенного эзотерика. – Аля отвечает, что крышу она уже осматривала, ничего похожего там не видела. Но она ведь может и не знать, как выглядит преобразователь, верно?

– Даже если он в данном случае выглядит как помесь мясорубки с будильником, любой посторонний предмет на крыше я бы заметила! – огрызнулась Алевтина. – Но суть не в этом, аккумулятор, а их там было два, мы все-таки нашли на чердаке!

– И пустой крепеж для третьего нашелся на крыше! – добавил Валентин. – Так что все равно ты пропусти…

– Хватит, Валя, и так понятно! Аккумулятор трогать не стали, только сфотографировали. В общем, мы пробыли в здании полночи, отыскали театральный архив – хотелось узнать, когда делали ремонт, расписывали потолок. И нашли целый альбом, с фотографиями, газетными вырезками, описывающими возрождение и преображение театра. Ремонт шел два года и закончился в семьдесят восьмом. Автор потолочной росписи некий известный художник Станислав Конев. И настолько, видимо, известный, что вторую половину ночи мы искали в интернете хоть какую-нибудь информацию о нем, но так ничего и не нашли. Еще в альбоме были фотографии процесса реконструкции и бригады рабочих, одно фото мы пересняли, вот, смотри.