– Я даже не спрашиваю, хочешь ли ты есть, – пояснил он, накладывая мне на тарелку что-то непередаваемо аппетитное. Много чего-то, сочного, ароматного, с мясом… – Очи всех на тя, Господи, уповают… – быстро проговорил священник, крестя пищу. – Только не торопись, пожалуйста.

– А можно… горячего чаю? – попросила я, с ужасом видя, как у меня сегодня обветрились руки. Красные, шершавые – я же мыла памятник ледяной водой, было холодно, ветрено… Наверно, он думает, не бродяжка ли я. Надо сказать, что я поеду с ним в детский дом, иначе он решит, что я вру, что я правда сбежала и бродяжничаю. – Если вы меня отвезете, я поеду в детский дом, да, поеду, – сказала я.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Я отец Андрей.

– Без отчества? – спросила я.

– Без отчества, – засмеялся он. – Ты же крещеная? В церковь ходишь?

– В церковь? – растерялась я. – Ходила с мамой.

– Матушка твоя верующая была?

Я задумалась. Правда, верила ли мама в бога? Я скорей не верю, чем верю. И в то же время я боюсь, что он – Бог – может наказать.

– Не знаю, – честно сказала я. – Но мы всегда ходили в одну и ту же церковь. Ставили свечки. Мама научила меня читать молитву.

– Одну? – спросил вполне серьезно отец Андрей.

– Нет, три или четыре. Но я помню только «Отче наш». И всегда читаю ее, когда мне очень плохо, или обидно, или я не могу заснуть от плохих мыслей.

Отец Андрей вздохнул:

– И то ладно. Ну, рассказывай, что у тебя сегодня произошло. С самого начала.

– Я хотела…

Где-то в глубине дома заплакал ребенок. Я в нерешительности посмотрела на отца Андрея. Священник кивнул мне:

– Все нормально! Зубки режутся. С ним матушка. Продолжай!

Стараясь быть краткой – откуда-то я знаю, точно знаю, что не надо рассказывать другим людям очень длинно и подробно о своих делах, им становится тяжело тебя слушать, – я описала свой сегодняшний день, ничего не упустив, не приукрашивая, но и не пересказывая самые неприятные слова, которые я услышала от встреченных в поездке людей. Описывая мужчин, с которыми я столкнулась, я постаралась быть сдержанной. Я бы, конечно, сказала, какой урод и придурок пристал ко мне в электричке, но это можно рассказать в детском доме, а не священнику.

– Ты не забывай есть! – пододвинул ко мне отец Андрей мисочку с пухлыми, золотистыми булочками.

Интересно, у них сегодня какой-то праздник или они всегда так вкусно едят?

– Вкусно? – спросил он, как будто услышав мои мысли.

– Очень! – искренне ответила я.

– Вот видишь, слаб человек, грешим и мы, – как-то не очень понятно проговорил священник. – Да, ты настрадалась сегодня, дочь моя.

Я внутренне вздрогнула. Как он это странно сказал. Я, конечно, читала в книгах, что священники так обращаются к своим прихожанкам… Но мне было очень странно.

– Молись, благодари, что все так закончилось и ноги сами привели тебя сюда, ко мне. Хорошо, что ты не решила как-то иначе. И так тебя испытывали весь день.

На это я не знала что сказать, только кивнула. Я почувствовала, что от тепла, от приятной сытости в животе я стала засыпать. Когда засыпаешь некстати, надо ущипнуть себя за руку. Так я и сделала.

– Давай договоримся, – сказал священник, дружелюбно глядя мне в глаза, – ты придешь на проповедь в воскресенье. Я как раз буду говорить о… В общем, приходи на службу к восьми тридцати.

Я растерялась. А как же я приду? Придется вставать в половине седьмого, завтрака еще нет, чайник у нас отобрали, с тех пор как две девочки варили в нем грибы, и он чуть было не сгорел, а идти столько пешком…

– Что? – он пристально посмотрел на меня. – Тяжело, далеко? Не доехать? Я знаю, что ваш детский дом где-то… – он неопределенно махнул рукой. – И все думаю, что мне с этим делать. Очень тяжело детям без Бога. Я правильно говорю, как ты считаешь? Вам тяжело без Бога?

Я никогда об этом не думала. Тяжело ли нам без Бога. Без родителей, без своего дома – да, а вот без Бога…

– Я не знаю, – честно ответила я.

– Но ты чувствуешь присутствие Бога в своей жизни?

Какой сложный вопрос. Как-то, читая одну книгу о католическом священнике, который не мог нарушить обет безбрачия и жениться на женщине, которую любил, я думала о том, что, наверно, все-таки Бога нет. Иначе непонятно, зачем совершаются такие жестокие и непонятные вещи на земле. Или, если он есть, он представляет собой что-то совсем иное, чем мы думаем, и что у нас просто не хватает ума понять. Как, например, я очень сомневаюсь, что муравьи, у которых очень сложная социальная организация, которые не просто живут, как многие животные, а постоянно заняты делом, строят, кормят свою королеву, могут понять простую задачу на умножение векторов, которую я решала сегодня утром в электричке в голове, чтобы не уснуть и не проехать станцию – мне выходить же надо было не на конечной, не на вокзале, где выходят все, а остановкой раньше. Ну как им это объяснить? Нет такого способа.

Я иногда летом наблюдаю за муравьями. Если случайно сбить щелчком муравья, который лезет по твоей ноге и пребольно кусает тебя, такой маленький и беспомощный, его, задавленного твоим щелчком, тут же подхватит какой-нибудь сородич и будет тащить изо всех сил на себе куда-то в свой дом. Скорей всего, они тоже умеют размышлять и чувствовать, не как мы – по-своему.

Вот и нам не понять замыслы Бога, даже если бы он и захотел нам их объяснить. Даже если он и на самом деле есть.

– Я не уверена, что Бог есть, – честно сказала я, понимая, что лучше честно об этом сказать, чем поддакивать в благодарность за то, что он пустил меня в свой дом и накормил. Спорить я не люблю, но и молча соглашаться с тем, что мне не нравится, я не привыкла.

– Почему, дочь моя?

– Потому что моя мама была очень хорошей и умерла. А папа гораздо хуже нее и живет. Она умерла молодая. И я осталась одна. Зачем это было Богу?

– Он тебя испытывает, – просто сказал отец Андрей. – Каждому испытание посылает по силам.

– Я знаю, – кивнула я. – «То, что тебя не ломает, делает тебя сильнее».

– Это уже человек придумал, – улыбнулся священник. – У Бога все проще. Он любит всех нас. Все, что происходит, – от его любви.

– А войны?

– От того, что люди нарушают его законы.

– И он не может с этим ничего поделать? Или не хочет?

– Уму человеческому неподвластны замыслы Его, – ответил отец Андрей, и мне показалось, что ему не очень нравятся мои вопросы. – Надо верить, дочь моя. С верой тебе самой будет легче. Вот увидишь. Поймешь ответы на многие вопросы. Ответы, как бы тебе сказать… нелинейны. Понимаешь? Проходили по математике, что такое нелинейность?

– Нет еще.