Мне поселок не нравился. Его улицы были заполнены грязью. Не столько размокшей от дождя землёй, сколько грязью душ, которая, казалось, ощутимо липла к коже. Низкие домики угрожающе нависали надо мной. Даже доселе доброжелательные спутники теперь казались мне опасными и озлобленными.

Наконец, мы оказались на небольшой площади, окруженной тесно прижавшимися друг к другу домиками. Посреди площади стояла грубо сработанная статуя, единственное каменное сооружение в посёлке. Изображённая фигура напоминала чудовище, не то человека, не то ящера, с расправленными за спиной крыльями летучей мыши. У подножия статуи чуть возвышалась над щедро посыпанной гравием землей небольшая грязная площадка. Она не была забрызгана грязью или покрыта пылью — за этим здесь строго следили. Кровь, что ли? — невольно подумала я. В это время заскрипел засов на двери небольшого домика, и я отвлеклась от созерцания единственной местной достопримечательности.

— Не желаете отдохнуть? — улыбка главаря расплылась в волчьем оскале — теперь я видела, что это не иллюзия. Однако послушно ступила на первую ступень невысокого крыльца.

Домик был хоть и небольшим, но снаружи выглядел добротным. На крайний случай, я всегда могу закрыться в нем, на некоторое время отгородившись от странных людей, и что-нибудь придумать. И я шагнула в тёмную комнату.

Закрыть дверь я не успела — это сделали вместо меня. Снаружи послышался шум задвигаемых засовов. И я осталась темноте. Откуда-то сверху через редкие слуховые окна проникал чуть видимый свет. Глаза быстро привыкли к окружающей тьме, и я разглядела еще несколько фигур, сидящих вдоль стен единственной небольшой комнаты.

— Надо же, сама зашла, — прохрипел откуда-то из угла низкий сиплый голос, непонятно кому принадлежавший.

— Не знает видать, зачем. Или может жизнь стала немила, — ответил голос, явно принадлежавший совсем юной девочке.

— Что, не нашла лучшего способа самоубийства? Али не знала, куда шла? — обратился ко мне сиплый.

— Нет, не знала, — честно ответила я.

— Не слыхала, что ль, про оборотней? — зазвучал еще один голос, более сильный и свежий, явно женский.

— Положат нас всех на алтарь ихнему тёмному божку — будь он не ладен. И предадут смерти. Да не такой, как палачи нашенские. А чтоб сама молить о быстрой кончине стала, — вновь просипел первый голос. — Им семь жертв надо было. И ты, седьмая, сама пришла. — Голос тихо выругался.

— А сбежать никак? — я запоздало испугалась.

— Сбежишь ты от них! — возмутилась женщина. — Они ж волки. Нагонят да сожрут. Или назад притащат. Пытался тут сбежать один умник. До ограды добежать не успел. Но тогда нас еще пятеро было… А тебя, седьмую, просто так никто не выпустит.

Я села у стены возле двери. Шесть жертв сгрудились в дальнем углу, изредка тихо переговариваясь. В основном тема разговоров касалась завтрака, который вот-вот должны были принести. Или же будничными голосами смирившихся с судьбой людей обсуждалось предполагаемое начало жертвоприношения, которое необходимо было совершить именно ночью.

Вскоре принесли долгожданный завтрак. Принесли его две женщины, одетые теперь намного приличнее, чем те, кого я видела утром. Я задалась вопросом — почему мы всемером не можем одолеть этих двоих не внушающих особого страха женщин? Однако никто из пленников даже не дерзнул напасть на пришедших или побежать к двери. Женщины, тем временем, поставили на пол перед пленниками чаши с какой-то жижей, и вышли, наглухо заперев дверь. Пленники с жадностью накинулись на еду. Я же брезгливо отодвинула миску, даже несмотря на подкативший голод. Потом тонкая фигурка девочки-пленницы собрала у всех опустевшие миски, составила у входа и вернулась в свой угол.

Время тянулось медленно. Иногда пленники вставали, чтобы справить нужду в выдолбленную в полу дыру в одном из углов. Я брезгливо морщилась каждый раз, когда кто-то подходил к дыре. Хотя зловония в помещении не ощущалось. Видимо, обостренное чутье оборотней не терпело лишних запахов, и в домике была проведена какая-то хитрая и мощная система вентиляции. Возможно, и без магии здесь не обошлось.

Идея побега обрабатывалась в мозгу тщательно, но безрезультатно. Я не знала силу оборотней, что они могут, чего от них следует ждать и чего опасаться. Конечно, на свой страх и риск можно пустить какое-нибудь мощное заклинание. Из придуманных мной, разумеется. Но подействует ли и принесет ли это хоть какой-то результат? Бить надо было точно, одним движением. Помня о проделанных накануне магических действиях, я понимала, что сил моих может хватить только на один удар. А потом я возможно отключусь и не смогу сопротивляться, упрощая задачу врагам. И это если магия послушно сработает. Если оборотни хоть сколько-то владеют магией, то полностью их перебить не удастся. Даже моя недавняя мысль тупо выжечь все вокруг, не казалась мне теперь такой удачной. Да и физических сил после бессонной ночи и вчерашнего «побега» вряд ли бы хватило на новый побег. Я едва боролась с подступавшей дремотой, а уж одолеть поселение оборотней мне вряд ли бы удалось.

Прошло время обеда, который никто так и не принес. Ни воды, ни ужина не было тоже. Пленники с обреченностью начали говорить о предстоящей этой ночью казни — иначе быть не могло. Девочка во всем винила мнея, пришедшую последней. Ведь если бы не я, то пленники сидели бы здесь еще несколько дней, а то и недель. От голода, жажды и недосыпа кружилась голова. Я даже с сожалением подумала о не съеденном завтраке, который уже поделили остальные пленники. И после долгих колебаний, я всё-таки позволила по текущей во мне магии притупить голод и придать мне сил. Как ни странно, сила отозвалась, при этом словно не трогая ИТУ, готовое уничтожить воспользовавшегося им мага в любой момент. Будто было в этой силе что-то иное, как тогда, когда я отдавала силы освобожденной дриаде. Но что это, мне, несведущей в магии, было не понять. Оставалась только верить тому, что я чувствовала. А может и не было ничего, и все это голодный бред.

Наконец, томительное ожидание кончилось. Даже ожидание смерти оказалось не таким уж быстрым, как об этом обычно говорили. Быть может, проведя время на воле, пленники не заметили бы прошедшего дня. Однако в темной запертой комнате время течет как-то иначе.

Как и говорили соседи по плену, жертвоприношение было назначено на темное время суток. Над лесом ярко сияла луна, освещая площадь мягким голубоватым светом. В прилегающих к площади улицах, казалось, столпились все жители поселка. В первых рядах и на плечах взрослых чётко угадывались фигурки детей, рвущихся как можно лучше видеть происходящее. Однако в свободный от наблюдателей круг