– Шесть рублей.

– А патроны к нему?

– Какую пачку изволите? На пятьдесят или на сто патронов?

– На пятьдесят.

– Три рубля. Могу предложить под этот револьвер наплечную кобуру.

– Сколько?

– Семьдесят копеек.

– Давай. Еще коробку капсюлей для кольта и малую банку пороху.

– Рубль.

– Угу.

– Прошу меня извинить, вы позволите ваш паспорт?

Законы на право владения оружием в России куда как вольные. За разрешением в полицейский участок придется обратиться только в случае покупки винтовки или карабина. Гладкоствольные ружья и револьверы продавались совершенно свободно, и на них не выдавалось никаких документов. Единственно продавать их лицам, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, было нельзя. А за нарушение законодательства спрос был строгим. Не выгляди Борис молодо, никто и не подумал бы спрашивать у него паспорт.

– Еще раз прошу прощения. Итого десять рублей семьдесят копеек, – возвращая книжечку паспорта, подытожил продавец.

Н-да. Что-то это ему напоминает. Опять в кармане осталось тридцать копеек. И снова в Яковенковске. Кобуру, порох и капсюля попросил завернуть в бумагу. Надевать ее поверх форменной рубахи никакого смысла. Ибо получается то же самое открытое ношение. Бушлат не наденешь, рановато. Так что придется обзаводиться гражданской одеждой с легким пиджаком. Правда, случится это нескоро, нужно сначала аванс отработать. А пока поносит в кармане брюк. Патроны – в левый, заряженный револьвер – в правый. Неудобно, не без того. Но уже нет ощущения незащищенности. Оружие оно всегда внушает уверенность.

Оказавшись на оживленной улице, привычно осмотрелся по сторонам. И если раньше это было связано с возможными ищейками боярина Морозова, теперь к этому добавилась причина куда серьезней. Стужа, м-мать его. Сомнительно конечно, что Рудакова кто-то попытается достать на суше. Все же морские разбойники. Но одно другому не помеха. И тем более если он берегов не видит.

Подумать только, прошел лишь месяц после его инициации, а сколько уже свалилось всего на голову. Интересно, так оно всегда будет? Или Борис все же прекратит притягивать приключения на свою пятую точку? Прямо как в развеселую молодость девяностых. Хотя, признаться, там все же обошлось без стрельбы. Умудрялся оставаться в стороне от криминальных разборок.

Повернул направо и пошел по скрытому в тени тротуару, глазея по сторонам. Между прочим, есть на что посмотреть. Может, его современникам и нравились здания из стекла и бетона, он же предпочитал любоваться старинными зданиями. Ну или старыми. Бог весть, к каким отнести дома, коим только чуть больше сотни лет.

Навстречу идут пешеходы различных сословий. Обогнал какой-то студент, спешит на урок репетиторства или на свидание. Пронеслась ватага мальчишек, и судя по направлению, бегут они в порт. Пришел какой-то интересный корабль? Они, помнится, так же бегали. По дороге под перестук подков катятся пролетки. Бодро чухая и шурша резиновыми колесами, пробегают паромобили. Обычная жизнь обычного города конца девятнадцатого столетия.

Борис остановился напротив знакомой витрины с выставленными бутафорскими сладостями. За прилавком тот же кондитер, обслуживает молодую даму с двумя малолетними детьми. Картина маслом. Словно наблюдает происходящее на экране.

Н-да. Поймал себя на том, что на этот раз не глядит на сладости, а всматривается в небольшой торговый зал кондитерской, словно выискивая кого-то. Хм. А ведь и выискивает. Ему вообще-то было короче идти по другой улице. Ненамного, но короче. А теперь вот пялится в окно, в надежде на чудо.

Портрет той барышни он так и не стер. Несколькими стираниями привел в негодность предыдущий лист. Система стала штрафовать за слабую четкость линий, что было неизбежно. Перевернул лист с портретом девушки и начал тиранить следующий. Да еще и на доске, пока находился в кочегарке, чуть ли не через раз рисовал ее, то в полный рост, то по пояс, а то и одно лишь лицо.

– Посторонитесь! Ой! Ай! У-ух!

Борис едва успел перехватить девушку, которая явно с трудом управлялась с велосипедом. При этом ему пришлось подхватывать не только двухколесный транспорт, но и его наездницу. В нос тут же ударил дурманящий запах разгоряченного девичьего тела. Лицо обдало чистым дыханием. А сам он вдруг впал в ступор.

– Сударь, – многозначительно произнесла она.

– Ой. Простите, барышня.

Борис разжал объятия и, убедившись, что она уверенно стоит на ногах, отступил на шаг. Вот странное дело, обычно он обращается на «ты» и не парится по этому поводу. С чего бы? Это господа, подчеркивая свою образованность и воспитанность, обращаются к собеседникам на «вы». Мужичью и работягам «тыкают» без оглядки. И снисходительно относятся к ним, когда те называют их хотя и по имени-отчеству, но все же на «ты».

Борис ничуть не выделялся на общем фоне, просто приняв правила игры. Поначалу-то еще сказывались его манеры двадцать первого века. Но очень скоро они испарились. Однако к женщинам из сословий, стоящих по положению выше, он все же обращался на «вы». Такие выверты сознания, ни в коей мере не связанные с подобострастием.

– Что же вы так-то неаккуратно? – покраснев как рак, попенял он той самой девчушке.

– Да вот как-то так получилось. Прямо не день, а напасть какая-то, – заправляя под шляпку выбившуюся прядь, ответила она. – Все хорошо, Павел Александрович. Молодой человек изволил меня спасти от неминуемого падения.

– Так с вами все в порядке? – поинтересовался невесть откуда появившийся давешний городовой.

– Теперь да. Благодарю. Прошу прощения, как вас зовут? – обратилась она к Рудакову.

– Борис.

– А меня Катя. Будем знакомы, – не чинясь протянула она ему руку.

«Из разночинцев, что ли?» – отвечая на рукопожатие, подумал он. Жест этот только-только начинает входить в обиход, ломая старые устои. Как и девушки, курящие сигариллы и папиросы. А еще девицы, осмелев, начали поступать в высшие учебные заведения. Не в институты благородных девиц, но на физико-математические, философские и инженерные факультеты. Куда катится мир! Н-да. Вот и она, похоже, из таких же. Хотя насчет разночинцев это он, конечно, перегнул – не станет городовой проявлять к подобной особе такой заботы.

– Борис, вы не поможете мне?

– Что нужно сделать?

– Понимаете, мой велосипед неисправен. Собственно, из-за этого я и не справилась с управлением, катясь под горку. У меня слетела цепь. Не поможете мне докатить его до дома?

– Зачем же катить? Позвольте я посмотрю, что с ним. Быть может, у меня получится его починить.

– Я была бы вам признательна.

Проблема была в соскочившей цепи. Водворить ее на место оказалось делом пары минут. Но при том она по-прежнему провисала. Толкнул ось по направляющей задней вилки, и она пусть и с трудом, но все же сместилась назад. Обычное дело. От беспрестанной тряски раскрутилась гайка.