– А ты смотри на это проще. Она ить тоже для тебя диковинка. Ну вот сколько нашего брата может похвастать, что приходовал благородную какую? От то-то же. Так что тут мы квиты. Зато какие они мастерицы в этом деле, гулящие обзавидуются.

– Так-таки и обзавидуются, – закидываясь кашей, хмыкнул Борис.

– Конечно, – убежденно кивнул Тимоха. – Сам посуди, для девки это же работа, причем постылая. Почитай, каждая из них о доме, муже и детишках мечтает. А эта коли пошла на такое, то точно знает, зачем ей это нужно. Ну что взять с простого мужика? Потому отдается вся и без остатка.

– Хм. Резонно.

– А то.

– Откуда знаешь? Сам пробовал?

– Ты жуй давай и в кочегарку беги, не то Тарасыч башку оторвет. У него и так настроение не в дугу.

– А что стряслось-то?

– Да весточку ему принесли от Стужи. Обещал устроить нашему шкиперу прогулку на двести тридцать две версты.

– Что за прогулка?

– Это у душегубов есть такая смерть лютая. Простреливают сначала руки и ноги, а потом три – в живот. Бедолага отходит долго и мучительно. Бывает и сутки мается, а случается и дольше. Смотря какой мастак стрелок и как удачно попадет. А сам, паскуда, на том зарабатывает двести тридцать два очка.

– Вёрсты – это к тому, что к смерти идти придется долго?

– Ну да.

– Понятно. А что Тарасыч?

– А кто такому обрадуется? Это ж сейчас паскудник залижет раны и начнет охотиться. А коли кто что решил, так непременно своего добьется. Вот и злится Тарасыч.

– Ясно.

Поужинав, направился в кочегарку, но на площадке его высмотрел шкипер и велел подняться в ходовую рубку. Взлетел по рапу и предстал перед начальством, имея вид лихой и придурковатый.

– Ты деньги-то еще не потратил? – поинтересовался Рыченков.

– Да-а так…

– Что, весь червонец?

– Дорофей Тарасович, деньги-то мои. Или отчет перед тобой должен иметь?

– Куда хоть потратил?

– Родителям выслал. Мне-то сейчас без надобности, а им подспорье, – без тени сомнения соврал Борис.

– Дело хорошее. Но лучше бы ты купил себе «бульдог», парень. Хватило бы и на него, и на полсотни патронов.

– К чему это ты, Дорофей Тарасович?

– А к тому, сынок, что Стужа на меня охоту объявил. Народ бает, что ему в руку прилетело так, что через артефакт лечиться пришлось, иначе отняли бы. Одного потерял, да еще один раной мается. Чуешь, к чему веду?

– Хочешь сказать, что ко мне счет у него появился?

– Не к тебе. К нам. Потому как о твоей геройской стрельбе он скоро узнает. Не одни мы на пароходе были. А Стужа – тот мало что душегуб, так еще и берегов не видит. Кабы без крови отделались, то разошлись бы краями. А так-то уж и не получится. Теперь нам ходить только с оглядкой. Держи. Пока на корабле, с ним не расставайся, – протягивая пояс с капсюльным кольтом, подвел он итог своим словам.

Лихо тут все. А может, послать к ляду да свалить, пока ветер без камней? Во всяком случае, по тону Тимохи было понятно, что по возвращении с Яковенкова тот сойдет на берег. Разумно, что тут сказать. У него семья.

Одно дело – ходить в рейсы с незначительным шансом нарваться на разбойника. И совсем другое, когда на тебя открыта целенаправленная охота. Тут уж только судьбу дразнить.

– Извольте вот этот экземпляр с Бельгийского архипелага. Триста восьмидесятый калибр, курок двойного действия, шесть зарядов, исключительная точность боя на тридцати шагах. Легок, компактен. Обратите внимание на спусковую скобу. Кто-то скажет, что это недостаток, так как увеличивает габариты. Но на деле благодаря этому нет необходимости складывать спусковой крючок, дабы он не мешал, и оружие всегда готово к стрельбе.

Да, револьвер и впрямь удобен. Ручка, конечно, теряется в ладони, но это плата за компактность. Калибр порядка девяти миллиметров, более чем достаточно. Правда, порох дымный, а потому об убойности известных ему боеприпасов можно позабыть. Но и это не так чтобы и мало. Тридцать шагов, то есть порядка двадцати одного метра. Нормально. Это же оружие не для боя, а для обороны накоротке.

Законодательство Российского царства не позволяет открытое ношение оружия. Если только на колониальных архипелагах. Полноразмерный револьвер он ведь что твой мини-карабин, поди его прибери с глаз долой. А вот такого малыша хоть в карман, хоть в сумочку, хоть в плечевую кобуру.

Вообще-то Рудакову есть куда потратить деньги. Но пренебрегать опасностью не хотелось. И уж тем более после повторной встречи со Стирой. Памятная троица, что пыталась его пощипать в день найма на «Стриж», как раз прохаживалась по берегу, когда Рыченков набирал очередных пассажиров. Борис не смог остаться в стороне. Скорее даже не из желания помочь работягам, сколько из духа противоречия. Ну не нравилась ему эта компания. Вот и подошел с демонстративно висящим на боку револьвером.

Намек был принят, и ребятки предпочли ретироваться. Тут-то обозленный Стира и посоветовал кое-кому ходить с оглядкой, потому как серьезный человек хочет испить его кровушки. Пустопорожний брех ничего не представляющей собой шавки. Если бы не понимание, что это может быть и правдой. Тем более что Тимоха сошел-таки на берег, а желающих на его место не находилось. Плохой знак.

В этой связи Борис выпросил у шкипера аванс и решил приобрести себе револьвер. Решение, может, и не умное. Но с другой стороны, бегать при первых признаках опасности как-то неправильно. А еще, оставляя капитана в трудную минуту, можно подпортить себе карму. Нет, если сойти на берег и сосредоточиться на своем таланте, то никаких проблем. Но если собрался остаться в море…

Странное дело. Вроде дальше кочегарки, считай, и носа не кажет. Но вот нравилось ему море. А когда они разок попали в шторм, да еще при этом едва сумели укрыться в тихой бухточке, так и вовсе испытал восторг.

Кто бы объяснил, что с ним случилось. Никогда не был особым любителем моря. С семьей конечно же выезжал, но не разделял радости домочадцев по этому поводу. Много воды, извечная высокая влажность, этот запах йода, выступающая на теле соль. Но здесь его словно подменили. Берясь за штурвал, Борис ощущал едва ли не экстаз.

Словом, какой, к ляду, мольберт. Если только как средство достижения цели. И она у него была. Капитанский мостик своего корабля. Ни много ни мало.

Так что оставить Рыченкова он не мог. Хм. И, положа руку на сердце, не только из-за опасения подмочить репутацию. Как ни странно, но она-то как раз была на втором месте. Рудаков Борис Петрович никогда не бросал и не сдавал своих. Не в его это характере и все тут.

– Сколько стоит? – повертев в руках самый простой образец вороненой стали, поинтересовался он.