Машина, дав задний ход, выехала на дорогу.

Через несколько минут Гита увидела, что они едут по Марин-драйв. Свежий ветер с моря взбодрил красавицу и вернул ей природную смелость, которая на некоторое время покинула было свою обладательницу.

Гита, мягко разогнувшись, бесшумно выпрямилась и уселась на сиденье, слегка откинувшись. С обворожительной улыбкой и с детской лукавинкой в широко раскрытых глазах она смотрела в аккуратно подстриженный затылок молодого мужчины.

Рави, увидев в смотровом зеркале очаровательное отражение, слегка смутился от неожиданности; но это было лишь краткое мгновение, которое, пожалуй, и не зафиксировал его мозг.

Достаточно было взглянуть на эту девушку с детским выражением лица и непосредственными манерами, как все подозрения снимались, как рукой.

— Интересно все-таки, как это вы, юная госпожа, оказались в моей машине? Что за чудо? — с притворной сдержанностью и спокойствием спросил Рави, хотя в душе его, непонятно откуда, поднималась теплая волна веселости.

— Как я оказалась в вашей машине? Так же, как и вы! — кокетливо ответила Гита.

— По-видимому, я неправильно поставил вопрос. Как вы сюда сели? — снова спросил Рави.

— Обыкновенно! — засмеялась Гита. — Нагнулась и села! Нет, остановитесь, я покажу вам, как я села.

— Ну зачем же показывать, — тоже смеясь, ответил Рави. — Я уже представил себе, как это было, — и он слегка притормозил, увидев, что Гита пытается открыть дверь.

Рави не мог унять смеха. Его лицо, разогретое солнцем, блестело. Взгляд, скользнув по дороге, вновь и вновь возвращался к неожиданной пассажирке. Он давно так не смеялся — легко и беззаботно.

Неужели эта девушка так заворожила его? И вдруг он с удивлением осознал, насколько за последние три-четыре года работы в клинике он загнал вглубь свою жизнелюбивую и отзывчивую натуру. Он скучен и однообразен.

Очнувшись от этих аналитических мыслей, он спросил:

— А вы, случайно, не колдунья?

— Да, я колдунья, цыганка.

— Вы очень напоминаете мне одну девушку, но вот кого никак не могу сообразить.

— Да, вы могли меня видеть два-три дня назад, — сказала Гита, имея в виду свое представление на Крофордском рынке.

Рави внимательно всматривался в Гиту, и в его памяти стали восстанавливаться события прошлой недели.

«Да это же Зита! Точно, это Зита!» — осенило его.

Окрыленный этим открытием, он стал разговаривать с Гитой более свободно и просто, удивляясь, откуда у него появилась такая болтливость и простота в обращении. И он почувствовал себя мальчишкой, сорванцом, каким он был в своем далеком детстве, но старался не подавать виду, что узнал в юной красавице, одетой довольно экзотично, Зиту.

— Я могу узнать, куда вы едете? — наконец спросил Рави.

— Скажите, незнакомый красавец, а куда вы меня везете? — кокетничала Зита, слегка наклонившись вперед.

— Я никуда вас не везу. Я везу себя.

— А куда же везет меня ваша машина? — по-детски удивленно, улыбаясь, спросила цыганка.

— Я еду к своим родителям, а куда едете вы — неизвестно, — ответил очарованный доктор.

— Так вы считаете, что одна часть вашей машины едет к родителям, а другая — еще куда-то? — пошутила Гита.

— Я надеюсь, что она доедет туда целой, — сказал Рави.

— Ну так о чем же вы меня спрашиваете? — удивилась Гита.

Они весело рассмеялись.

— Так я и не добился у вас ответа, — настаивал Рави.

— Вам надо научиться не задавать так много вопросов, — весело ответила Гита. — Остановите свой четырехколесный паланкин, и я выйду. Мне надоело вас веселить.

Рави нравилась эта забавная и непосредственная болтовня девушки. Оглянувшись, он сказал:

— Я боюсь показаться невоспитанным, высадив такую прекрасную Апсару посреди дороги.

— Откуда вы знаете, что я богиня Апсара? Вы, наверное, видели тот спектакль?

— Еще бы, я был активным зрителем, — лукаво ответил Рави.

Гита почувствовала, что ее тянет к этому молодому мужчине какая-то непреодолимая сила, и то обстоятельство, что он видел ее во всей красе танца, очень обрадовало девушку.

— А как ваше имя, молодой господин? — бойко спросила Гита.

«Или она не узнала меня, — думал Рави, — или очень искусно притворяется».

— Зовут меня Рави, и вам, по всей вероятности, это известно.

— Мне все известно. Я — колдунья, Апсара и к тому же цыганка, как вам известно, — ответила Гита, продолжая плести цветистый венок из естественного чувства простоты, доверчивости, легкого женского кокетства и беззаботности, так свойственных юному возрасту.

Рави стало казаться, что Зита действительно его не узнала, что само по себе не удивительно: видела она его мельком, да и то в каком-то странном, скованном состоянии. Но полностью он не был уверен ни в чем. Его мучили сомнения.

Несмотря на то, что эта юная особа снова все запутала, Рави был в восторге. Эта легкая, приятная игра, присутствие необычайно обаятельной девушки, колдуньи, возбудили в нем непонятные, спавшие до сего времени чувства.

У Рави было такое состояние, как будто он во сне, или наоборот: раньше спал, а теперь только проснулся. К счастью, дорога в это полуденное время не была загружена так, как в «часы пик», и Рави легко вел машину, иногда отрывая взор от дороги.

Его, как магнитом, тянуло к «Зите», и он то оборачивался к ней, смеясь, то любовался ее отражением в зеркале.

«Зита — это сама жизнь, ее свободное и неудержимое проявление в самых ослепительных красках. Она истинная дочь Индии, она богиня», — восхищался он про себя.

Он легко обгонял велорикш и скутеры — мотоциклы с кабинками, везущие всевозможную поклажу: чемоданы, тюки, корзины, видимо, с железнодорожного вокзала «Виктория».

Волосатые сикхи весело приветствовали Гиту и Рави, помахивая смуглыми руками.

— Вам надо было быть сикхом, — сказала Гита, — вы не были бы таким строгим и важным!

— Зачем же сикхом?! — полушутя воскликнул Рави. — Может быть, мне лучше бы стать членом секты дигамбаров-джайнов, и ходить голым, в «одежде пространства»?

— Но одеваться в «пространство» можно и поверх одежды, — парировала Гита.

— Но, наверное, мне не суждено быть ни тем, ни другим, — продолжал Рави. — А вы знаете о том, что сикхи, разъезжая на велосипедах, сушат свои волосы. По предписанию своей религии они никогда не должны ни бриться, ни стричься, — пояснил он.

— И правильно делают! Это экономно. А вы зачем стрижетесь, вы что, англичанин? — лукаво и язвительно спросила Гита.

— Во-первых, потому, что я не сикх, а во-вторых, я вовсе не англоман. И если на мне европейский пиджак, это еще ничего не значит, — улыбаясь отвечал Рави.