тумбочки. Ещё несколько минут перешёптываний, наконец, всё стихло.

— Что это было, Максим? Что они делали в спальне у мальчишек?

— Что они могут придумать оригинального! Понятно — зубной пастой пацанов вымазали вот и всё!

— А! Я и не догадалась!

— Марго, на чём мы остановились? На очень интересном месте! — он продолжил осыпать её поцелуями.

— Максим, извини, не могу! Ну, не могу! Мне не по себе, здесь сумасшедшая слышимость! Мне кажется, что слышно даже наше дыхание, не говоря уже обо всём остальном.

— Ну, что ты, крошка! Ничего не слышно, расслабься, всё хорошо!

— Не могу! — она левой рукой подняла палантин, закуталась в него, слегка отстранилась от Максима.

Он продолжал её ласкать, но она оставалась безучастной — не отталкивала его, но и не отвечала порывисто и жарко, доводя его до исступления. Он отказался от бесполезных попыток, глубоко вздохнул, повернулся в её сторону:

— Всё? Я могу быть свободен? — пошутил или упрекнул он её — она не знала.

— Прости, Максим! Прости! — горячечно, почти как в бреду, шептала она, — я не могу себя понять!

— Ладно! Наверстаем то, что не успели сегодня! — он быстро надел мокрую одежду. «Не успела просохнуть», — мелькнуло у него в голове.

— Пока, Марго! Спокойной ночи! — он шагнул к двери.

Она метнулась следом за ним:

— Ты не обиделся на меня?

Он помотал головой:

— Что ты! Конечно же, нет! Всё образуется!

Он вышел, прошёл мимо её окна. Она стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу. Нерешительно подняла руку вверх, махнула ему, опустила руку и слегка прикусила указательный палец. Он кивнул ей, прощаясь. Она нарисовала на стекле сердечко и послала воздушный поцелуй. Он скрылся из виду, а она ещё долго стояла у окна, прижимаясь горячим лбом к холодному оконному стеклу.

ГЛАВА 9

На следующий день, суматошная лагерная жизнь захлестнула Максимилиана, отвлекла от невесёлых мыслей. Лишь изредка, воспоминания подсмотренного свидания Риты и Макса, лёгким уколом где-то в глубине чуть ноющего сердца, напоминали о себе.

— Максимилиан! — услышал он громкий шёпот за спиной, сремительно обернулся — Милка! Рыжие волосы пламенели в ярком солнечном свете. Максимилиан поморщился:

— Милка! Чё ты в такой бешенный цвет выкрасилась, жутковато смотреть — на сбежавшую из сумасшедшего дома смахиваешь!

— Что бы понимал! Сам ты из дурдома! Тебя не спросила! — Милка упёрла руки в бока, недовольно взглянула на Максимилиана, — наша договорённость в силе? Или ты заднюю передачу включаешь?

— Чё за тупые намёки! Ты это! Давай без оскорблений и дурацких намёков, а то у нас с тобой ни чё не получится!

— Нежный какой! — проворчала Милка, — а ты мне дурацкие указания не давай: в какой цвет мне волосы красить, как одеваться и так далее.

— Как хочешь, — длиннющая нескладная фигура согнулась, наклоняясь к Милке.

— Ты что? — изумилась она.

— Нам надо попытаться поцеловаться, но ненормальный цвет твоих волос меня раздражает, как красная тряпка бесит разъярившегося быка.

— Не торопи события, мальчик! Никто не собирается целоваться с тобой раньше времени. Может быть, и вообще…, — она замолчала.

— Ещё и дерзкая! Не нравятся мне дерзкие девчонки!

— Ну, всё понятно! — Милка повернулась, собираясь уходить и через плечо, недовольно бросила, — так и знала, что ты в последний момент откажешься.

— Эй! Подруга! Я не отказываюсь! Договорённость есть, и мы приступаем к её реализации. Нам надо научиться, не обращать внимания на то, что нам не нравится друг в друге, иначе ни чё не выгорит.

— Перестань критиковать МЕНЯ! — она выделила голосом «меня».

— Ладно! — пожал костистыми плечами Максимилиан, — как скажешь. Слушаюсь и повинуюсь!

— Вот так-то лучше! — она слишком часто слышит критику о цвете волос. Так часто, что даже решила перекраситься в более натуральный оттенок. Но природная гордость не позволяет это сделать, по крайней мере, здесь в пионерском лагере.

— А ты, это! Не будь такой дерзкой! И ещё — ни какой Милаи, милая, Милочка — пожалуйста! Можно Милочка — копилочка, но только не Милая. Жуть, а не имя!

— Попробую, — буркнула Милка, — если не будешь в занозу лезть — я буду мягкой и пушистой. Мягонькой такой и пушистенькой — препушистенькой!

— Чё, пойдём в радиорубку — о танцах объявим?

— Пойдём!

Они пошли в сторону радиорубки, Максимилиан положил руку Милке на плечо. Она недовольно дёрнулась:

— Убери! — огрызнулась она.

— Ты чё! Не даёшь в образ войти!

— Рано ещё! Вечером начнём в образ входить!

— Э! Я так не могу — «по щелчку». Щёлк — влюбился! Щёлк — разлюбил!

— Придётся привыкать!

— Если так будешь разговаривать со мной, я, при всём желании, не смогу безумную любовь изображать, так что давай поаккуратнее.

Милка, нервно передёрнула плечами и ничего не ответила. Подошли к радиорубке, Максимилиан отпер ключом дверь — затхлый запах каморки, пыль, покрывавшая всё вокруг толстым махровым слоем. «В прошлый раз с Марго здесь был» — нахлынули воспоминания на Максимилиана. Он вздохнул.

— Ритку вспомнил? — поняла Мила.

— Ну! В прошлый раз мы были здесь вместе с ней. Если бы не Макс, может быть, у нас бы с ней что-то получилось.

— Не думаю! — «отрезала» Милка подняла тряпицу, валявшуюся на полу, вышла за дверь каморки, встряхнула её несколько раз, отчего в лучах солнечного света, хаотично заплясали пылинки. Вернулась в радиорубку, смахнула пыль со старого, покрытого облезлой искусственной кожей кресла, села на него, выжидательно посматривая на Максимилиана, — ты бы прибрался здесь, пыль стёр, порядок навёл, страшно смотреть — как здесь всё запущено.

— Ну, уж нет, милая моя! Мне за это не платят! Есть желание — приберись!

— Вот ещё! — фыркнула Милка, — делать мне больше нечего!

— Вот и ко мне не приставай с глупостями.

«Внимание! Внимание! — разнёсся по лагерю голос Максимилиана, — сегодня вечером Танцевальная веранда! Приглашаются только красивые девушки! Страшненьким предлагается остаться в корпусах и лечь пораньше спать!»

— Браво! Бис! — Милка похлопала в ладоши, иронично изображая восхищение.

***

— Это кто у нас такой умный и находчивый! — заведующая лагерем услышала объявление Максимилиана. Оторвалась от бумаг, кипой возвышавшихся на столе, вышла из кабинета на крыльцо, постояла, любуясь летним солнечным днём, глубоко вдохнула хвойный аромат соснового бора. Белочка, рыжим пушистым комочком, пробежала по кряжистому стволу сосны, спустилась вниз, подбежала к заведующей.

— Здравствуй, моя красавица! Угощения хочешь? Да? Сейчас — сейчас, подожди, не убегай, поищу для тебя что-нибудь вкусненькое! — она поторопилась в кабинет. А белочка осталась на месте — ждать угощение.

— Светлана Юрьевна! У нас есть лакомство для белочки? — она выдвинула ящики письменного стола в поисках угощения для незваной гостьи — ничего не было. — Пусто! Нечем