— Но ведь первой экспедицией командовал командир авианосца «Швабенланд» капитан цур зее барон фон Риттер. А фон Готт пребывал тогда всего лишь в чине фрегаттен-капитана и отвечал за безопасность операции. Почему уже во время первого рейда субмарин «Фюрер-конвоя» они поменялись ролями? К тому же фон Готт уже тогда умудрился получить погоны контр-адмирала.

— Чин капитана цур зее фон Готт получил еще во время экспедиции, за выполнение какого-то особого задания.

— Какого именно?

— Известно только, что действовать ему пришлось в Латинской Америке и что побывал он там по заданию Гиммлера в интересах его института «Аненербе».

— С кем? Что вы смотрите на меня, как на «плачущую» икону Марии Магдалины? Я спрашиваю: с кем он там, в Латинской Америке, побывал?

— С Норманнией фон Криффер — опытной диверсанткой, выпускницей диверсионной школы, оберштурмфюрером СС, графиней, двоюродной племянницей гросс-адмирала Редера и любовницей фон Готта.

— Какая исчерпывающая информация! Одно непонятно: если она выпускница диверсионной школы, то почему я с ней не знаком?

— Заметьте, что я и так избавил вас от необходимости вытягивать из меня по слову. Кстати, встретиться с ней вы уже не сможете. Она отправилась вместе со своим бароном фон Готтом в Рейх-Атлантиду, что с ее стороны было по-голгофному жертвенно.

— Так уж и жертвенно!..

— Не забывайте, что из Рейх-Атлантиды в наш рейх уже не возвращаются. Таково решение Высшего Совета Внутреннего Мира, и оно, как непременное условие нашего вхождения во Внутренний Мир, было ультимативно навязано нам арий-атлантами. Кстати решение о том, что во главе «Базы-211» должен стать барон фон Готт, тоже было принято не фюрером…

— Вы хоть понимаете, что все то, что вы только что произнесли, звучит, как строка из расстрельного приговора? — не отказал себе в удовольствии прибегнуть к гестаповской шуточке Скорцени.

— То есть окончательное решение все же было за фюрером, — попытался уйти от «расстрельности» своей формулировки доктор Ридэ, — вот только продиктовано оно было волей Правителя Внутреннего Мира.

— Как говорят в таких случаях дипломаты: «Высокие Договаривающиеся стороны пришли к единодушному мнению…»

— Однако их единодушие дорого обошлось барону фон Готту, который ни под каким предлогом отбывать в Рейх-Атлантиду не желал. А если в конечном итоге он и отбыл туда, то лишь под угрозой расстрела за неповиновение по законам военного времени. А чтобы хоть как-то подсластить этот «яд офицерской жизни», вслед ему фюрер швырнул эполеты вице-адмирала. Не знаю, правда, утешило ли его это.

— Кажется, я действительно упустил из виду жесточайшее условие атлантов: «Из Рейх-Атлантиды не возвращаются!» — признал свое упущение первый диверсант рейха. — Но ведь из большинства боев и заданий, в которые нас, солдат, посылают, тоже не возвращаются. При этом мы уходим не просто из Европы, мы уходим из жизни.

«Не успокаивай себя, — тотчас же мысленно парировал самому себе Скорцени. — Не исключено, что и тебя тоже заставят отбыть в подземелья Антарктиды, — вернулся он к своим прежним страхам. — И потом, несмотря ни на какие высокие гарантии, вернуться не позволят. В таком случае я сам уйду оттуда, с боем, дьявол меня расстреляй!»

— Прошу прощения, штурмбаннфюрер, но позволю, себе заметить, что загонять под землю мертвого — это одно, а загонять туда живого — совершенно другое.

— Хорошо, — не стал ударяться в философствование Скорцени, — будем считать, что эту тему мы благополучно закрыли.

Скорцени налил себе в стакан минералки и медленно, долго наслаждался ее прохладой, наблюдая, как хранитель папки «База-211» с неутолимой жаждой в глазах заглатывает воздух после каждого его глотка.

— Так все-таки, доктор Ридэ… Сознаетесь вы, наконец, из чьих рук вы получили это досье? — вдруг совершенно неожиданно потряс в воздухе папкой «Базы-211» штурмбаннфюрер. — И заметьте, что это — главный вопрос, на который вы обязаны были ответить с самого начала нашего разговора.

— Но вы не задавали его, — мужественно напомнил ему доктор Ридэ.

— Да, тогда о чем же я все это время расспрашивал вас, дьявол меня расстреляй?! — окончательно ошарашил его Скорцени. — И какого черта я трачу на вас столько времени?! В последний раз спрашиваю: из чьих рук?!

— Из рук обер-лейтенанта Курта Шульрихтера.

— Господи, и это надо было таить в себе, как самую великую тайну катакомбного христианства?!

— Я и не таил, — из последних сил защищался доктор Ридэ, понимая, сколь близко оказался он сейчас у лагерных ворот.

— А ведь стоило только сказать, что папку вам передал этот самый Шульмихтер, Шульпахтер или как его там — и все! И ваша душа чиста, как после печей крематория!

Услышав это огненно-пепельное пророчество, хранитель папки удрученно умолк, постепенно впадая в какой-то полугипнотический транс, и Скорцени, который только-только входил в следовательский раж, вынужден был какое-то время терпеливо, просто-таки с ангельским многотерпением, ждать, когда же он вновь вернется к суровой действительности.

— Так что же вы опять умолкли, вещатель рейх-атлантидовских истин? — наконец напомнил он Ридэ, что даже у первого диверсанта рейха терпение небесконечно.

— Жду следующего вопроса.

— Какого еще вопроса? От вас требуется только одно: говорить! Не умолкая, говорить! Я просто жажду услышать из ваших уст, кто же он к дьяволу, таков, этот ваш Шульпихтер! — наконец подался к нему через стол герой нации — освободитель Муссолини.

— Шульрихтер, — мужественно уточнил хранитель, не решившись, однако, напомнить герою нации, что вопроса об обер-лейтенанте все же не прозвучало. — Уже никто. Но именно он был хранителем.

— Все той же, одной-единственной папки?

— В общем-то да, одной-единственной. Которую обязан был постоянно пополнять, предъявлять и охранять; не говоря уже о том, что он наизусть обязан был помнить шифр сейфа, в котором эта всесильная папка хранится, и старательно записывать имена всех тех, кто интересуется ее материалами. И еще. Инструкцией предусмотрено, что в случае необходимости он обязан был погибнуть вместе с сейфом и папкой. Поскольку сейф, как вы уже поняли, заминирован.

— И что, — подался Скорцени к доктору Ридэ через стол, — хотя бы эту, единственную мало-мальски важную обязанность свою, он все же выполнил?

— Эту — нет, я знаю точно.

— Наконец-то, хоть в одном вопросе вы меня просветили. Итак, хранить папку, пополнять папку… Ничего не скажешь: широчайший круг! — не мог отказать себе в иронической ухмылке Скорцени. — Особенно если учесть, что на фронте катастрофически не хватает солдат, а в концлагерях — закаленной рабочей силы.

— В моем сейфе можно обнаружить еще несколько папок, но все они — всего лишь приложение к папке «Базы-211», — попытался спасительно уйти от этой темы доктор Ридэ.