Когда к Люку возвращается способность видеть свет, когда он снова оказывается в коридоре второго этажа, он с трудом может понять, сколько времени провел наверху, но стрелки часов явно сдвинулись с места. Час ночи.

С помощью крюка он убирает лестницу, дверца захлопывается с сухим щелчком.

Люк держит в руках тяжелую картонную коробку, еще четыре коробки стоят у его ног.

Источник его наваждений, его кошмаров. Газеты, полные сообщений о дорожных авариях.

Он спускается в гостиную.

Впервые за четыре года он выпивает стакан джина и делает это так поспешно, что жидкость течет по подбородку. Ему необходим этот запал — иначе он не сможет изучать содержимое коробок.

Он открывает наугад: 2005 год. Толстая пачка газет из самых разных областей страны — Оверни, Франш-Конте, Пэи-де-ла-Луар, — различающихся по формату и шрифту.

Люк чувствует, что готов приступить к поиску. Глубоко вдохнув, он начинает терпеливо листать газеты. Он не помнит, когда, где, но знает, что где-то среди тысяч этих страниц скрывается кататоник. Он быстро откладывает выпуски «Вуа дю Нор» за 2005 год, всего двадцать пять номеров.

Послюнив палец, он листает газеты. Январь 2005 года, город Эден. На первой странице — фотография машины, скомканной, словно она сделана из бумаги. Страшный заголовок: «Четверо молодых людей погибли на смертоносном национальном шоссе». Тут же длинная статья, подкрепленная множеством свидетельств. В ней говорится о спиртном, о скорости, о неосторожности. Люк закрывает газету и кладет к себе за спину. Не то.

Доктор листает газеты все быстрее. Заголовки, фотографии. «Происшествия, обвинение, мясорубка, столкновение, автострада, шоссе, дорога местного значения, убит, мертв, суд, тюрьма…» И снова, и снова дорожные происшествия. В каждой газете. За каждое число.

В выпусках «Вуа дю Нор» за 2005 год, как и за другие годы, — ничего. Каждый раз то черно-белые, то цветные лица свидетелей, виновников, пострадавших, — но среди них нет лица больного А11. Люк трет глаза. Неужели он ошибся? Неужели он никогда не видел кататоника? Нет. Если уж он поднялся на чердак, если решился бросить вызов своим кошмарам, значит, для того есть причина, значит, где-то, на самом дне сознания, хранится память об этом человеке.

Влажные пальцы, шорох бумаги. Коробки пустеют, перед глазами мелькают города, месяцы, годы. Ничего, по-прежнему ничего.

И вдруг, внезапно…

Газета «Уэст-Франс» от 8 мая 2004 года.

Сердце начинает биться быстрее. В висках стучит. Все расплывается перед глазами.

Люк подносит газету поближе к лампе. Фотография. Мужчина повернулся к объективу примерно на три четверти. Глаза. Рот. Это он. Люк готов руку дать на отсечение, что на снимке изображен тот же человек, который лежит в палате А11.

Он переводит дух и начинает читать гнусную статью…

Заголовок: «Жандарм-лихач оставлен на свободе на время расследования».

Затем следует сам текст:

Жандарму, управлявшему машиной, которая в прошлый понедельник в Нанте сбила насмерть двенадцатилетнюю девочку по имени Амели, было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах. По решению судьи он оставлен на свободе под судебным надзором.

Прокуратура потребовала поместить жандарма под стражу, указывая на «масштаб трагедии» и на тот факт, что характер происшествия, на которое выезжал жандарм, «не вынуждал его к действиям, создающим риск для граждан».

Однако требование прокуратуры не было удовлетворено.

Было назначено расследование по поводу непредумышленного убийства при отягчающих обстоятельствах. Прокурор указал на два подобных обстоятельства: «превышение скорости и проезд на красный сигнал светофора». Обвиняемому грозит максимальное наказание в виде семи лет лишения свободы.

У Люка пересыхает в горле, ему трудно глотать, рот словно наполнен гравием. Он читает, перечитывает, листает, но никак не может найти имя жандарма. Теперь он выбирает из груды газет все выпуски «Уэст-Франс» за 2004 год. Из них он откладывает одну газету, потом вторую, третью… Даты позволяют проследить за ходом расследования.

Газета за 4 мая, то есть вышедшая четырьмя днями раньше, потрясает его. Третья страница. На земле — сломанный велосипед. Кажется, что колесо еще крутится. Сразу за велосипедом — полицейская машина. Зеваки. Никаких следов жандарма, имя не указано. В центре внимания — девочка. Ее интересы, учеба в школе, несостоявшаяся молодая жизнь. Журналистов так и тянет копаться в мрачных подробностях. Они обожают сенсации, Люк это знает лучше, чем кто бы то ни было.

Он массирует виски, старается сосредоточиться на своей задаче. Берет другие газеты, находит начало, продолжение, завершение процесса над жандармом-кататоником. Имя по-прежнему не упоминается, неизменный «жандарм, отданный под суд за…».

Последняя из отобранных газет. Последняя статья. Приговор оглашен.

Облегчение.

Родители девочки громко протестуют. Их никто не слышит.

И наконец в поле его зрения попадает имя.

Но не имя кататоника. Имя отца маленькой жертвы. Поль Бланшар. Директор супермаркета, живущий в городке недалеко от Нанта.

Господи, Бланшар. Имя, которое назвала ему Жюли за тарелкой спагетти. Единственное слово, произнесенное кататоником…

Люк бросается к компьютеру, выходит в интернет, включает поисковую систему, ищет в телефонных справочниках, каталогах, находит адрес Бланшара, но номер телефона не указан. Скорее всего, стационарного телефона у него нет.

— Черт возьми!

У Люка нет выбора. Ему необходимо убедиться, что он не ошибается.

Ведь то, о чем он думает, просто немыслимо.

До Нанта шестьсот километров. Шестьсот километров, чтобы решить, должен ли он совершить два самых ужасных преступления. Отказаться от одного больного. И убить другого.

Когда он выходит и исчезает в темноте, Доротея, наблюдавшая за ним через окно, обходит дом сзади и тянет на себя застекленную дверь. Попасть в дом к Люку проще простого.

«Что же ты скрываешь, доктор Люк Грэхем? — думает она. — Что ты замышляешь глубокой ночью?»

Она подходит к коробкам, ее бросает в пот. Она нагибается и берет в руки газету, в которой рассказывается о происшествии с жандармом. Подчеркнуты заголовок, название города. Имена… Поль и Лоранс Бланшар. Фотография улыбающегося мужчины, выходящего из здания суда. Она его не знает.

Молодая женщина заглядывает в другие коробки. Сообщения о других происшествиях.

«Какое отношение все это имеет к моей сестре? В какие игры ты играешь, Грэхем?»

Нахмурившись, она нагибается и подбирает еще одну вырезку. Фотография разбитой машины. Семья Грэхема, уничтоженная дорожной аварией…

«Так, значит, вот в чем дело, вот откуда это одиночество, эта окружающая тебя трагедия… Это наваждение, все эти статьи — отголоски твоей собственной истории…»